Продам свой череп - [39]

- Остальным сховаться в кущах, - сказал унтер, - и ни в коем разе не показываться на глаза его высоко-дицтву!

Адмирал сошёл на берег и был встречен, как положено. Он остался доволен отменным порядком и бравым видом солдат. Правда, спросил:

- Но почему их только двое? Ведь у вас по списку нижних чинов числится десять душ...

- Остальные, ваше высоко-дицтво, на работах: лес валят, избу рубят, зверя добывают для пропитания.

- А-а! Ну, добро.

Казакевич осмотрел пост и собрался уезжать обратно на свой корабль. Провожая адмирала, командир поста крикнул, как полагается по уставу:

- Сми-и-рна!

Тут кущи раздвинулись, и всё полуголое Ольгинское воинство разом выскочило и встало во фрунт! Грязное, комарами покусанное, морды опухшие, глаз нет - щёлочки...

- Это кто такие? - строго спросил адмирал.

Шельма унтер и тут выкрутился. Не моргнув глазом, доложил:

- А это, ваше высоко-дицтво, местные жители, туземцы, то ись...

- Как же называется сие племя?

- Прозываются они... э... ланцепупы!

Откуда он взял такое название - не ведаю!

- Странно. Не слыхал о таких... - сказал Казакевич и уехал.

И вот словцо это «ланцепупы» перекочевало к нам во Владивосток и как-то само собой прилепилось ко всем воякам - не только к нижним чинам, но и к господам офицерам. Не ко всем, конечно, а к тем, которые от службы отлынивают и всяким непотребством занимаются...

Мой приятель служил в денщиках у одного такого. Военный флотский врач Леопольд Крюгер, хоть и немчура, но был большой шутник и озорник. У него была компания охальников под стать ему - холостые офицеры, чиновники, приказчики и даже один поп-расстрига. Об их загулах и чудачествах судачил весь город.

Как-то хозяин гостиницы получил партию свежей осетровой икры из Николаевска и стал кормить своих гостей блинами с этой самой икрой. Ланцепупы, понятно, оказались тут как тут. Под блины было выпито изрядно спиртного — и простого, и с «перегородкой» (это когда пиво после водки), и допились они до того, что постановили считать этот летний день Масленницей и устроить соответствующее «катание с горок». Ну, снега летом, как известно, не бывает, поэтому «горки» были построены матросами из струганых и насаленных досок. И вот на Светланской, не обращая внимания на прохожих, совершенно голые ланцепупы с криками и визгом один за другим скатывались с деревянных горок на диванных подушках, взятых из гостиницы.

В другой раз, напившись в той же гостинице до положения риз, компания ланцепупов решила ехать в тайгу поохотиться на амбу, на тигра, то есть. Доктор Крюгер и говорит: «Господа! Зачем нам куда-то ехать, когда тигр - вот он, рядом!» И показывает на ковёр, что висел на стене апартамента. А там была выткана охота каких-то индусов в тюрбанах на здоровенного тигра. И наши дураки тут же устроили свою «охоту» на него, выхватили револьверы и начали палить в ковёр. Прибежал перепуганный хозяин гостиницы. Узнал, в чём дело, и сразу сообразил, как прекратить это безобразие. Он закричал:

- Господа, господа! Разве вы не видите, что тигр уже убит? Пожалуйте на привал. В ресторане вас ждёт жареная косуля со шпиком и вин-шампань вдовы Клико!

Ну, понятное дело, охотнички сразу угомонились, оставили в покое растерзанный в клочья ковёр и посыпались вниз, в ресторацию лакать вино и жрать мясо.

Но та «охота», видать, запала им на ум, и в следующий раз ланцепупы, опять же напившись, как свиньи, устроили её на дому, во флигеле доктора Крюгера, Лео, как они его называли. Кто-то из господ офицеров тогда продулся в карты, отдавать ему было нечем, вот его и назначили «тигром». Расселись по углам, погасили свет, достали револьверы. Проигравший метался по комнате и рычал, а они стреляли на звук. Только чудом никого не убило!

Вот так развлекались господа офицеры нашего гарнизона. Одно слово - ланцепупы!

Солнце за время рассказа почти достигло зенита.

- Жар донимает, пот выступает, - заметила Лена.

- В сам деле, пора хлебнуть кваску от жары, - подхватил старый моряк и отправился за своей бездонной банкой с брагой.

- А не искупнуться ли нам, братцы? - подал голос Одиссей.

Мальчишки разделись до трусов, Лена полезла в воду, в чем была, - в тенниске и шортах.

Саныч, не сомневавшийся в том, что ребята все же полезут искать затонувшие сокровища, крикнул им:

- Только осторожнее, не порежьтесь там о железо!

Море не умеет прятать свою добычу, хотя очень старается. Несмотря на ракушки, в громадном количестве налипшие на корпус и борта судна, на изломанный, изъеденный временем металл и сгнившее дерево, все равно легко угадываются очертания того, что было создано человеком.

Но некоторые предметы под водой изменяются настолько, что их принимаешь за другие, которым вроде бы не место на корабле. Вот, например, мачта - вся мохнатая от наростов, с гирляндами водорослей, свисающими с реев, она напоминает рождественскую ёлку; пушка на баке, густо обросшая всякой дрянью, приобрела округлый абрис, стала похожа на слонёнка, задравшего кверху хобот.

Вот ещё один корабль как призрак возникает из голубоватого полумрака. На дно он лёг почти ровно на киль. Вода здесь прозрачная, видно всё отчетливо, вплоть до резных перил на палубе. За мачты зацепились рыбацкие сети, их колышет вода — и кажется, что судно всё ещё продолжает свое плавание, эдакий «Летучий голландец». Ребята прежде всего подплывают к иллюминаторам, стараясь разглядеть: что там, за потемневшим стеклом? Может, те самые вожделенные сокровища?