Процесс Жиля де Рэ - [24]

Ниже (сс. 112–127) я в деталях приведу все сведения о заклинаниях (произошедших с весны 1439 года до ареста в сентябре 1440 года), которые можно извлечь из показаний Жиля, а также из свидетельств Анрие, Пуату и Бланше, не говоря уже о Прелати. Довольно многочисленные и точные описания открывают перед нами богатую панораму колдовских ритуалов той эпохи… Пока же мне хотелось бы передать ту атмосферу, которую создавали в замке Тиффож настойчивые воззвания к бесовским силам. Прелати увидел всю суеверную набожность своего господина, но вместе с тем ему открылись и жестокие убийства, без которых Жиль не мог обойтись; должно быть, Прелати сделал существование Жиля двусмысленным и парадоксальным, заставив его тщетно ожидать спасения от дьявола и жить в демонической атмосфере, в окружении призраков зарезанных детей. Тот, кого Рэ с нетерпением ждал, впадая в удивительную эйфорию от предвкушения несметных богатств, был неуловим… а отчаянию Жиля вторил лишь кошмар окровавленных голов и угроза все ближе подступающей, окончательной катастрофы; не замечая этой угрозы, Жиль по-детски закрывал на все глаза.

Прежде всего, Прелати отучил своего господина от привычки присутствовать во время заклинаний. Свои неудачи он объяснял недовольством дьявола; напротив, всякий раз, когда щепетильный итальянец колдовал в одиночестве, дьявол был тут как тут! С апреля по декабрь 1439 года ему удавалось завораживать кровавого убийцу, который слепо плыл по течению. Но ситуация осложнилась. В июле–августе Жиль отправился в Бурж, где пробыл некоторое время, получал известия о дьяволе и даже подарок от него: «черный порошок на кровельном сланце», переданный специально для Рэ Барроном, знакомым демоном Прелати. Последний регулярно пишет своему господину. Сначала Жиль носит прах на шее, в серебряной шкатулке, но через несколько дней пони мает, что этоему никак не помогло… Видимо, по возвращении из Буржа, в Бургнефе, где Рэ встретился с герцогом Иоанном V Бретонским, он потребовал, чтобы Прелати дал ему возможность присутствовать при заклинании, устроенном там же, намереваясь снискать при помощи Баррона милостей герцога. Тщетно. Обманутый и разочарованный, Жиль тотчас же предается своей изуверской страсти: в тот день расстался с жизнью пятнадцатилетний Бернар Лекамю. Но и это не помогло; очевидно, злодей не мог обрести покой: его терзают ужас и угрызения совести. Даже в Бургнефе он мечтает о том, что исправится, будет проливать слезы пред Гробом Господним в Иерусалиме. Возможно, после этого провала и последующего кризиса Прелати, понимая, что ему следует вновь заручиться поддержкой своего господина, предлагает нечто вроде спасительного средства: разгневанный демон потребовал от Жиля жертвы! Настала пора принести в жертву дьяволу младенца. Вначале казалось, что такое предложение напугало Жиля. Прелати должен был заранее предвидеть, что этот суеверный человек будет трястись от страха; ему была знакома нерешительность преступника, которого так никогда и не покидали надежда и забота о спасении своей души: Жиль не мог утаить от самого себя всю непростительность, всю мерзость этого приношения «нечистой силе», жертвой которого стал невинный, несчастный ребенок. Тем не менее, он, затравленный, желая любой ценой спасти как жизнь свою и душу, так и оставшиеся богатства, — однажды вечером принес Прелати руку, сердце и, возможно, глаз ребенка. Столь велико было его желание увидеть дьявола! Ночью итальянец преподнес дьяволу этот жуткий дар, но тот не появился…

Нетрудно представить себе в каком состоянии духа пребывал Жиль после случившегося. Видимо, этот человек, запятнавший себя кровью, был в ярости. Разве сумел бы теперь Прелати сохранять прежнюю магическую власть над ним? Видимо, Жиль теперь боялся всего. Ему, похоже, оставалось только одно — биться в припадках гнева… По просьбе Бланше Жан Пти известил его о всеобщем недовольстве, которое все нарастало, и призвал изменить своим преступным наклонностям; за это золотых дел мастера заключили в одну из тех ужасающих тюрем, долгое пребывание в которых сулило верную смерть…

Последним звеном в цепи несчастий Жиля стал внезапный визит будущего Людовика XI, в ту пору дофина Вьеннского. Этого зловещего человека отец его послал в Пуату, дабы положить конец военным беспорядкам, которые в том краю не прекращались ни на миг. Он едет в Тиффож, а Рэ, похоже, едва успевает уничтожить там алхимические печи. Старый указ Карла V запрещал практиковать алхимию. Печи вовремя убрали, и дофин, для которого такой номинальный и ненастоящий маршал, каким был в 1439 году сир де Рэ, не был авторитетом, ограничился арестом руководителя Тиффожского гарнизона, виновного в грабежах и «реквизициях» во время кампаний, проходивших в этой местности. Арест был обусловлен тем, что вооруженные люди Рэ нередко там промышляли… На самом деле этот недружелюбный визит имел весьма печальные последствия: разгром печей означал, что злодей, который находился на грани разорения, не сможет быстро завладеть вожделенным золотом. И правда, пожелай этого демон, он бы смог при помощи алхимии даровать своему ревностному слуге желаемое! Но демон по-прежнему не намеревался появляться! Красноречие и очарование Прелати отсрочили финал лишь на несколько месяцев. Всплеск эйфории был предвестником катастрофы; прилив жизненных сил предшествовал окончательному падению.