Призванные луной - [7]

Я слышала о людях, которые видели ангелов или ощущали их присутствие. Не знаю, чувствую ли я Бога или одного из его ангелов, но в большинстве церквей я преисполняюсь доброжелательностью. Однако пастор продолжал свою проникнутую страхом речь, и я прониклась духом растущей печали.

Когда я уходила, пастор пожал мне руку.

Я не другая, хотя этот термин имеет очень широкое значение. Моя магия происходит из Северной Америки, а не из Европы, и у меня нет стремления сливаться с людским населением. Но все равно: этот человек возненавидел бы меня, если бы узнал, кто я.

Я улыбнулась ему, поблагодарила за службу и пожелала всего самого хорошего. «Возлюби врага твоего», — говорится в Писании. Моя приемная мать обычно добавляла: «По крайней мере будь с ним вежлива».

Глава вторая

Когда в понедельник я приехала на работу, Мак сидел на ступеньках мастерской.

Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица и не продемонстрировать чувство глубокого удовлетворения, которое ощутила. Просто передала Маку пакет с только что купленными сэндвичами, чтобы достать ключ и открыть дверь. Я выросла среди диких животных и знаю, как обращаться с ними. Сердечный прием отпугнет Мака сильнее, чем резкие слова, если я его верно оцениваю, но еда — всегда хорошая приманка.

— Ешь, — сказала я, направляясь в туалет, чтобы переодеться в рабочую одежду. — Оставь мне один, остальные — твои. К тому времени как я вернулась, все, кроме одного, исчезли.

— Спасибо, — поблагодарил он, глядя на мои ноги.

— Отработаешь. Пошли, поможешь мне поднять дверь гаража. — Я прошла через контору в мастерскую. — Сегодня ничего срочного, можем повозиться с моим «жуком».

«Жук» выглядел невзрачно, но когда я закончу, он будет выкрашен, отполирован и замурлычет, как котенок. Тогда я продам его вдвое дороже, чем купила, и подыщу для восстановления другую машину. Почти половину моего дохода приносит восстановление старых классических моделей «фольксвагена».

Мы молча проработали несколько часов, и он наконец попросил разрешения позвонить по телефону в другой город.

— Если не в Китай, — ответила я, уговаривая болт, покрытый тридцатилетней ржавчиной.

Я не стала подкрадываться к двери конторы. Я не подслушиваю частные звонки. Мне это ни к чему. У меня слишком хороший слух.

— Алло. Это я.

Мой слух, впрочем, не так хорош, чтобы я могла разобрать слова того, с кем он разговаривает.

— У меня все в порядке. Все хорошо, — затараторил Мак. — Я не могу долго говорить. — Пауза. — Тебе лучше не знать. — Пауза. — Да. Видел в газетах. Ничего не помню после того как мы ушли с танцев. Не знаю, кто ее убил и почему не убили меня.

«О нет!» — подумала я.

— Будет лучше, чтобы ты не знал, где я. — Пауза. — Говорю тебе, я не представляю, что случилось. Знаю только, что я ее не убивал. — Пауза. — Просто хочу, чтобы ты сказал маме и папе, что со мной все в порядке. Я люблю их — и я найду тех, кто ее убил. Мне пора идти. — Пауза. — Я тоже тебя люблю, Джо.

Есть дюжина историй, которые подойдут для объяснения того, что я услышала. Две дюжины.

Самое главное, что вервольфы передают из уст в уста, связано с тем, что при первом изменении формы вервольф не знает, кто он.

Я мысленно перевела половину разговора Мака в картину того, как мальчишка уходит с подружкой с танцев, чтобы погулять в полнолуние, не зная правды о себе. Новые вервольфы, если только у них нет руководителя из числа сильных доминантов, при первой перемене не способны контролировать своего волка.

Если Мак — новый вервольф, это объясняет, почему он не выделил меня среди окружающих людей. Пользованию новыми чувствами надо научить.

Здесь, в США, большинство вервольфов находится под опекой родственников или друзей. Существует специальная структура, обучающая новых вервольфов и обеспечивающая их безопасность для окружающих, но все равно случаются редкие нападения бродячих вервольфов. Одна из задач стаи — убивать таких бродяг и отыскивать их жертвы.

Несмотря на многочисленные рассказы, тот, кого укусит вервольф, сам не обязательно становится вервольфом. Нужно настолько серьезно ранить жертву, чтобы она была на пороге смерти; только тогда волшебство вервольфа преодолевает иммунную систему. О таких нападениях сообщают заголовки газет: «На человека напали бешеные собаки». Как правило, жертва умирает от ран или от перехода. Но если выживает, то поправляется очень быстро, просто чудотворно — до следующего полнолуния, когда узнает, что она в сущности не выжила. Вернее не выжила такой, какой была прежде. Обычно такого вервольфа сразу отыскивает стая и облегчает ему переход к новому образу жизни. В стае внимательно следят за новостями и читает газеты, чтобы помешать новому волку остаться в одиночестве — и чтобы защитить свои тайны.

Может, Мака никто не нашел. Может, он убил свою девушку, а когда вернулся в человеческий облик, не поверил, что он это сделал. Не поверил в то, кем он стал. Я ранее действовала на основе предположения, что он ушел из своей стаи, но если он новый волк, необученный волк, он еще опасней.

Я сломала ржавый болт, потому что работала недостаточно внимательно. Когда Мак вернулся, я удаляла остаток болта с помощью инструмента, который имеет самое обманчивое название в мире — в нем нет ничего легкого.