Призрак Шекспира - [47]

… Как-то после бурных споров в облсовете к нему на стоянке, где Степан Бобырь оставлял своего видавшего виды «москвича», незаконного сына концерна «Опель», подошел молодой коллега из депутатского корпуса, пламенный оратор, пропагатор новой экономической политики в области, и в целом в государстве. Эффективная частная собственность, рыночная экономика, развитие отраслей, ориентированных на экспорт — весь этот трибунный набор, приобретенный молодым управляющим огромным местным заводом, который еще недавно имел статус всесоюзного и выпускал продукцию, нужную во все времена и в любой стране, — Степан Степанович слушал в зале без всякого энтузиазма. Потому что ему было известно, что этот выступающий — один из группы ловкачей, которые засуетились вокруг приватизации самых успешных областных производств, используя депутатский мандат и его риторику в своих интересах.

Молодой человек — фамилию его Бобырь всегда забывал, а имя и отчество были оригинальные Нестор Несторович, не забудешь.

«Чего ему надо, сыну летописца?» — подумал Бобырь, когда Нестор Несторович завел разговор о погоде, рыбалке и о том, что люди разучились отдыхать.

— Я знаю, Степан Степанович, что вы и рыбалка, и грибник, все хорошие места здесь знаете.

— Ну-ну, — дипломатично поддержал разговор Бобырь.

— Мы с обществом тоже, как часок выпадет, не прочь, чтобы чистым воздухом подышать.

— Да, — Бобырь изучал какую-то точку на переднем крыле автомобиля: неужели где-то поцарапал?

— Там, знаете, километрах в сорока за Сухолучьем, и плесы хорошие и перелески с маслятами.

Убедившись, что это не царапина, Степан Степанович выпрямился и с высоты своего роста внимательнее присмотрелся к Нестору Несторовичу. Лет тридцать пять — тридцать семь, дорогой костюм, темные коротко стриженные волосы, сквозь которое на затылке светилась молодая плешь. Глаза бессовестные — это портило вроде бы приличное лицо, а так мужичок как мужичок.

— Вам что-то надо? — наконец спросил Бобырь с прямотой римского воина.

Нестор Несторович заулыбался.

— Вы, Степан Степанович, как всегда, стреляете в десятку.

— Да кто угодно спросил бы, почему вдруг ваша милость о рыбной ловле разглагольствует. Говорите уже.

— Кстати, Степан Степанович, вы не думали поменять своего боевого коня на что-то… ну, интереснее, современнее? Выбор сейчас широк, на любой вкус. Сколько вашему «москвичу»?

— Немногим младше вас.

Теперь Нестор Несторович смеялся, аж голову закидывал назад.

— Это если на человеческий век перевести, так ему уже где-то за сто. Знаете, как у собак: ему только десять лет, пес при силе еще, а на человеческие года — уже ветеран.

— Я собак не очень люблю, то есть не обращаю на них внимания. У вас все?

— Еще несколько минут, Степан Степанович. Я знаю одного коллекционера автомобилей, ему как раз «москвич» нужен первых лет выпуска, он готов любой иномаркой отблагодарить. Новой. Как вы на это?

Степана Степановича неожиданно заинтересовал этот поворот в разговоре — по крайней мере, сделал вид, что это так.

— Что-то давно мне никто ничего подобного не предлагал. Шутите, молодой человек?

— Какие шутки? Вполне реальное и серьезное предложение.

— А кто, если не секрет, этот… коллекционер? Я его знаю?

— Наверное, да. По крайней мере, слышали о нем.

Нестор Несторович назвал фамилию, которая частенько гуляла по страницам газет.

— Интересно, интересно… И что этот ваш нувориш хочет от меня кроме собирательства?

— Вы мудрый человек, Степан Степанович, смотрите в корень, как говорится.

— Значит?

— Ну, так, мелочь.

— Говорите, говорите, молодой человек.

Голос Степана Степановича не предвещал ничего хорошего, это сказал бы любой из его знакомых, но молодой человек грозовых ноток не почувствовал.

— Понимаете, у нас на повестке дня будет вопрос о приватизации нашего завода.

— Какого?

Бобырь от начала автомобильной темы понял, что его элементарно пытаются купить, но решил выяснить все до подробностей.

— Бывшего флагмана. Вы же знаете, его дела плохи, нужны солидные капиталовложения, нужно модернизировать менеджмент.

— Подождите, вы же там, кажется, работаете? Или работали?

— Именно поэтому я уверен: приватизация завода является выходом из ситуации, что ежеквартально ухудшается. Инвестиции поднимут производство, начнется, наконец, модернизация. Вы же знаете, наверное, завод в основном до сих пор работает на оборудовании, вывезенном из Германии после войны.

— Не вывезенном, молодой человек. Это называется репарации. Вас тогда еще и не планировали ваши будущие родители, а я штурмовал город, откуда затем возвращали эти железки домой. Но фюрерская босота вывезла в десять раз больше, чем вернулось.

— Спасибо за урок, — не смутился Нестор Несторович. — Я немного знаю историю, учил и в школе, и в институте.

— Не сомневаюсь. Только книги — одно, а юнкерсы над тобой и земля под тобой, тина и кровь не на бумаге, а на тебе — немного другое.

— Я уважаю ваше поколение, Степан Степанович, поверьте…

— Полно, полно. Не по теме. Так что от меня хочет ваш нувориш?

— Зачем вы так?

— А как? Говорите, я уже еду.

Нестор Несторович набрал воздуха в легкие, чтобы перейти к основному пункту своей миссии.