Призрак Фаберже - [74]

Саша глубоко вздохнул.

— Я совершенно уверен, что статуэтка поддельная. Сегодня в архиве мы попытаемся найти доказательства.

— Это может быть опасно. Будь осторожен, — предупредил его отец, переходя на русский. — До свидания, сынок. Твоя мать могла бы тобой гордиться. Она тебя так любила. Я тоже очень люблю тебя и хочу, чтобы ты об этом знал.

С этими словами отец повесил трубку.

Саша улыбнулся: отец уже сто лет не говорил по-русски. Он вернулся в комнату Виктории.

— Послушай, я поеду к Дикаринским и попытаюсь забрать свои вещи. Вообще-то я должен был остаться у них на выходные и поехать с ними на дачу. Но я хочу сбежать, только вот не знаю как.

— Проблема уже решена.

— Что?

— Крейг только что подсунул под дверь записку. Твой отец отказался от иска, и Джон Бернхэм сразу бросился тебя разыскивать. Он хочет, чтобы ты переехал от Дикаринских в гостиницу — при этом было что-то сказано о конфликте интересов. Крейг сообщил фон Кемпам, что статуэтка может оказаться поддельной, и они тоже отзывают иск до полного выяснения обстоятельств.

— Черт побери, вот это удача.

— Еще бы. Увидимся в три. Чем скорей мы отсюда уберемся, тем лучше. А сейчас самый главный вопрос: могу я надеть к завтраку платье от Баленсиага?

Через несколько минут Саша уже спускался по роскошной лестнице в вестибюль. Проходя мимо ресторана, он услышал знакомый голос:

— Саша! Иди к нам!

Это был Джон Бернхэм, сидевший за столом в компании Анны и Лены Мартин.

Саша подошел к ним.

— Как дела, сынок? — приветствовал его Джон, хлопнув по плечу. — Ну ты ловкач. Как тебе это удалось? Мы до последнего момента ничего не знали. Я очень рад. Просто счастлив. Анна без тебя совсем заскучала.

Саша недоверчиво посмотрел на него. На столе, несмотря на ранний час, стояла бутылка шампанского. У Анны был какой-то понурый вид.

— Нам только что позвонили из Нью-Йорка и сообщили, что твоя семья отказывается от иска, — заговорила Лена Мартин. — Я на радостях сразу позвонила Джону. Мы встретились и кое-что обсудили, а потом позвонили Анне. Ты просто молодец, Саша. Так блестяще справился с этим делом. «Лейтон» высоко оценил твои усилия.

Она дала прочитать ему факс, напечатанный на простом листке бумаги.

В нем сообщалось, что семья Озеровских намерена отказаться от своих претензий и выражает надежду, что часть средств от продажи статуэтки будет пожертвована детской больнице, в свое время построенной Озеровскими в Петербурге. Если это условие будет соблюдено, семья Озеровских незамедлительно отзовет свой иск.

— Все дело рассыпалось как карточный домик. И мы прекрасно понимаем, кого должны благодарить за это. У нас для тебя хорошие новости. Во-первых, Дмитрий принял условия, поставленные вашей семьей, а во-вторых…

— Еще хорошие новости? — с интересом спросил Саша. — Какие же?

— Твое новое назначение, — тихо сказала Анна.

— Да, мы за тебя очень рады. Анну назначили международным директором по русскому искусству, и она переезжает в Лондон. А ты возглавишь Русский отдел в Нью-Йорке. Мои поздравления.

— Но ведь я отстранен от работы.

— С этого момента уже нет. Добро пожаловать в родные стены, — расплылся в улыбке Джон, поднимая бокал с шампанским.

Саша посмотрел в грустные глаза Анны, потом перевел взгляд на нетронутое шампанское. С ней, видимо, даже не поговорили. Но все же перевод в Лондон — это серьезное повышение. Со временем она привыкнет к новому месту.

— Значит, теперь я начальник отдела в Нью-Йорке, — с расстановкой произнес Саша.

— Совершенно верно, — подтвердил Джон.

— Тогда я сразу приступаю к работе и завтра же иду с Геннадием в архив. И еще я хотел бы убедиться, что это назначение согласовано с Анной.

Анна взглянула на него и слабо улыбнулась.

— Ведь ты всегда хотел занять это место, разве не так? — спросила она, поднимая бокал. — За Сашу и его успех. Но поверь мне, Нью-Йорк — это совсем не подарок. Геннадий будет в архиве в два часа.

Все четверо дружно осушили бокалы, но только Джон Бернхэм сделал это с легким сердцем.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — весело произнес он.

У стойки Саша попросил два листка бумаги и два конверта. Написав на каждом из листков цифру 2, он положил их в конверты и попросил дежурного передать их Виктории и Марине.

На Большую Ордынку он решил идти пешком.

Мимо проносились машины, под ногами хлюпал мокрый снег. Вскоре он вышел на мост, под которым несла свои мутные воды Москва-река. Вдали на фоне пасмурного неба мрачным пятном темнели Воробьевы горы. Как это не похоже на вчерашнее сверкающее великолепие! Саша кинул взгляд в сторону Замоскворечья, и у него тревожно забилось сердце: чем закончится этот его приезд в Москву? Вряд ли он когда-нибудь захочет вернуться сюда.

* * *

Дверь ему открыл незнакомый дворецкий, который выглядел очень озабоченным. Забрав у Саши пальто, он сказал:

— Ваша светлость, господин Дикаринский ждет вас в библиотеке. Пришло важное сообщение, а мы никак не можем вас отыскать. Пойдемте скорей.

Он проводил его в комнату, где сидел Дикаринский. Увидев Сашу, тот поднялся с места.

— Ну, сынок, ты и загулял, — сказал он по-русски.

— Я прекрасно провел вечер. Надеюсь, вы с мадам Дикаринской не слишком беспокоились, когда я не пришел ночевать. Конечно, это невежливо, но я надеюсь, что вы меня простите.