Призрачный светильник - [2]

Вольф следил за тем, как продвигается дело, через письма давней подруги своей покойной матери, не лишенной чувства юмора театральной актрисы и заядлой сплетницы по имени Матильда Хойт, коротко Тилли, тоже проживавшей в округе Марин, неподалеку от долины Гудленд. Она зачастила к старому Кассиусу после смерти Хелен; в конце концов Вольф несколько раз приезжал сам (визиты из разряда «привет-как-дела-пока»), руководствуясь неким смутным чувством ответственности за родную кровь, и с каждым посещением у него прибавлялось веры в отца, веры, которой он стеснялся и которую почти не желал признавать.

Так прошло несколько лет, поведение отца внушало оптимизм, а самому Вольфу вспоминались первые годы жизни, не омраченные родительской войной; старик выказывал неподдельный, едва ли не восторженный интерес к профессии и к жизни сына, да и Терри, что называется, подкидывала дровишек в этот костерок. Все вместе заставило Вольфа пересмотреть отношения с отцом. Он стал дольше разговаривать с Кассиусом, обнаружил, что отец мыслит здраво и ясно, и наконец по-настоящему задумался над очередным отцовским приглашением погостить у него всей семьей.

Сначала он переговорил с Тилли Хойт, навестив ее в коттедже на берегу грохочущего, стылого, обильного подводными течениями и водоворотами Тихого океана; там, где она жила, частенько светило солнце, когда в бурых холмах поблизости лил проливной дождь.

— Разумеется, он изменился, мой дорогой, — уверяла Тилли. — Что до спиртного, то, насколько мне известно, он не брал в рот ни капли с тех пор, как прошло два или три месяца после смерти Хелен. Полагаю, он ощущает какую-то вину; это проявлялось по-всякому, знаешь ли. Между прочим, он притащил с чердака ту странную картину, ее портрет, написанный чокнутым франкоканадцем — или испаномексиканцем, не помню, — который у них тогда околачивался. — Она помолчала и грустно добавила: — Кассиус вел себя с Хелен очень грубо, когда напивался, но тебе ли, дружок, этого не знать…

Вольф мрачно кивнул.

— Господь свидетель, — продолжала Тилли, — я сама изрядно натерпелась от своего Пата, когда он был жив, скотина. — Она скорчила гримасу. — Но я как-то справилась, смею надеяться, и всем нам приходится сражаться в этой жизни, однако мы идем от победы к победе. Правда, у Хелен с Кассиусом все было уж как-то слишком, до мяса, как говорят, и такие раны дольше затягиваются. Какой они были чудесной парой — идеалисты, перфекционисты, честные, милые; никогда не могла понять, откуда в них эта тяга к насилию. Между нами, не стоит винить во всем одного Кассиуса. С твоей матерью было непросто ужиться, уж поверь; в ней сидела эта ведьмовская зараза, эта упертость… Ладно, не мне тебе рассказывать. В общем, нынешний Кассиус, можно сказать, очистился. — Она пожевала нижнюю губу, изображая комический ужас от употребленного слова, и прибавила: — Мне точно известно, Вольф, что ему не терпится увидеть твою семью. При каждой нашей встрече он засыпает меня новостями о Томми — гордится тем, что стал дедом, — говорит о Терри и даже о Лони, фотографии показывает, а ты для него и вовсе герой.

В итоге Вольф принял приглашение отца приехать вместе с Терри, Томом и Лони; с самого начала все складывалось как нельзя лучше. Они проводили дни в прогулках вдоль залива, на север и юг от Золотых Ворот, побывали в винодельнях Напы и выбирались в Беркли-Окленд, куда Кассиус обычно отказывался ездить, а Вольф с удовольствием строил из себя опытного гида. Вечерами болтали о дневных впечатлениях и наверстывали упущенные годы, постепенно и незаметно сближаясь. Старик расстарался к приезду гостей, не просто вычистил свой громадный дом, но нанял семейную чету Мартинес, чтобы приглядывали за хозяйством и готовили еду. Кроме того, он иногда приглашал на огонек соседей — а Тилли и подавно являлась к ужину чуть ли не каждый день, — и за столом наливали спиртное, но он сам неизменно избегал крепких напитков, хотя и старался делать это незаметно. Последнее обстоятельство настолько тронуло Вольфа, что он почти не критиковал другое пристрастие отца — профессор не расставался с сигаретой, несмотря на довольно частые приступы спазматического кашля. Впрочем, другие старики тоже курили, в особенности Тилли, и в целом все шло настолько замечательно, что общее впечатление не портили ни скоропалительный отъезд Лони, ни возникавшие порой длительные паузы в беседах.

* * *

Разговор о призраках начался сразу после ужина за большим столом в гостиной; с каминной полки над ночником с белым абажуром взирал похожий на причудливую маску портрет матери Вольфа, по обе стороны от которого выстроилось с полдесятка бутылок шерри, виски и прочих напитков, — Кассиус держал все это для гостей. Сперва обсуждали призрачные картины, а затем Вольф припомнил «Меццо-тинто» — рассказ М. Р. Джеймса, где фигурировала загадочная гравюра.

— Точно, — согласилась Терри, — эта гравюра за пару дней многократно менялась под взглядами разных людей, а потом они сравнили свои записи и выяснили, что видят какой-то древний ужас, а сама гравюра сделана по его горячим следам…