Привет с того света - [11]

- Друг мой! Даже, в раю нужно время для адаптации!

- Сергей Павлович! Откуда Вы вчера ко мне заявились? Да в таком, простите, непотребном виде?

Дмитрий Иванович стоял возле дивана, на котором распластался Филимонов и улыбался.

- А-а-а, что произошло? Я ничего не помню. Ради бога, извините! Филимонову было стыдно и страшно, - Что я вчера натворил?

- Ничего особенного! Не пугайтесь так! Где-то перебрали "лишнего". Меня называли Степан Степановичем и допытывались, откуда мне известно о существовании некоей Валентины Романовны, работающей где-то ведущим инженером. Ничего страшного. Немного развлекли моих гостей. Да. Ко мне приехал приятель из моих бывших учеников. Живет в Германии, преподает. Он с женой, очаровательной немочкой. Да, Вы не волнуйтесь! Она была в восторге от знакомства с Вами. Вы ее очень заинтересовали!

- О-о-о! - простонал Филимонов.

- Честное слово, все нормально! С кем не бывает? Но вот расслаблялись Вы вчера, явно, в не цивилизованной обстановке. Это я говорю, как бывший криминалист. Слой грязи на обуви, почти неприметные бурые отпечатки на брюках указывют на то, что, скорей всего, Вы были где-то на стройке и неосторожно присаживались на кирпичи.

- Как называется станция, следующая сразу за вашей? - спросил Филимонов, предчувствуя неожиданный ответ.

- Как и раньше - Т. А что случилось?

- Вчера я проморгал остановку и вышел на следующей. Но это была не Т. Это была неизвестная мне станция без названия. Там я и познакомился с этим самым Степан Степановичем, прелюбопытнейшим, кстати, субъектом, именем которого Вас вчера и величал.

- Сергей Павлович, уверяю Вас, что за станцией Г. следует станция Т. и никакой другой между ними не имеется. Это совершенно точно!

- Но, как же? Где же тогда я вчера оказался?

- Увы! Ничем не могу Вам помочь! Кроме предположения, что Вы побывали на какой то стройке.

Филимонов уже сидел, прикрывшись одеялом и ощущал полную неспособность соображать.

- Ладно! Одевайтесь, приводите себя в порядок и будем завтракать.

Дмитрий Иванович приветливо взмахнул рукой и скрылся за дверью. "Что за чудеса?" Подробности вчерашнего вечера возникали с неумолимой отчетливостью. Филимонов припоминал не только детали разговора, но ясно "видел" выражение лица собеседника и "слышал" его интонации. "Это невозможно! Не может быть, чтоб все это родилось в моей голове. Эта станция? Она существует. И Степан Степанович существует!" Он схватил брюки и стал их рассматривать. "Да. Вот, еле заметный, бурый след. Действительно, похож на след от кирпичей, если на них посидеть. Значит, была скамейка, выкрашенная в красный цвет? Степан Степанович даже попробовал ее пальцем. Ему показалось, что она достаточно высохла, и тогда, он то же присел. Все сходится!"

Филимонов в задумчивости одевался.

- Сергей Павлович! Вы готовы? Мы Вас ждем.

- Да, да! Иду! - он пригладил беспомощные остатки волос и, преодолевая смущение, вышел в гостиную.

За накрытым столом, помимо Дмитрия Ивановича, сидел подтянутый мужчина в очках. Несмотря на расслабляющую дачную обстановку, на нем был одет темно-синий отменный костюм, кремовая рубашка и дорогой галстук в тонкую полоску. Приятная блондинка (зеленая блузка) сидела рядышком.

- Ну, что ж, давайте, на всякий случай, повторим процедуру знакомства еще раз. Судя по недоуменному взгляду нашего друга, это будет не лишним. Сергей Павлович! Прочь сомнения! Здесь все свои!

По-русски Марта говорила свободно.

- А, говорят, русский - трудный язык! - удивился Филимонов, - Как Вам удалось овладеть языком в таком совершенстве?

- Очень просто. Я родилась в Саратове. Русский - мой родной язык. С немецким дело обстоит гораздо хуже, - рассмеялась она.

- Извините, за мой вчерашний вид.

- Ничего, ничего! Не беспокойтесь! - искренне поспешил вставить Константин Андреевич, - это бывает, это по-русски, а потому нам близко и понятно.

- Ну, и как там, в Германии живется? - обрадовался Сергей Павлович возможности сменить тему.

Муж и жена переглянулись, как бы решая и договариваясь о том, кому из них взять слово для ответа. Своеобразная форма взаимоотношений между близкими людьми, передача мыслей на расстоянии, этакий семафор или азбука морзе. В результате "контакта" Константин Андреевич перевел глаза (как переводят железнодорожную стрелку) на Филимонова и начал неспешно (не рассказывать), а размышлять, постепенно набирая ход и переходя к выводам. (Опять же, как железнодорожный состав, которому дали зеленый свет, и он осторожно тронулся, увеличивая скорость. Кроме того, мелькнула догадка: локомотив - он, Константин Андреевич, а Марта - прицепной вагон, который и отцепить не трудно...).

- Что такое эмиграция? Что лежит в основе эмиграции? Каковы побудительные мотивы человека, решившегося бросить все, что ему было родным и близким и кинуться в неизвестность? Что определяет такое поведение: решительность или отчаяние? А, может быть, решительная отчаянность? Я живу в Германии почти пять лет, но мое положение несколько отличается от положения беженцев или репатриантов. Я там - ВРЕМЕННО! Кроме того, у меня нет проблем с языком и работой. Другими словами, ничто не мешает мне наслаждаться немецкой точностью, аккуратностью, сервисом и уровнем благополучия, который, конечно, не идет ни в какое сравнение с тем, что мы имеем здесь, в России. Что касается беженцев и репатриантов, - он выразительно глянул на жену, - то у них отношение к происходящему иное. Побудительным мотивом для эмиграции служит неустроенность на Родине. И в этом смысле, эмиграция - -всегда драма! От добра - добра не ищут! Это верно! Большинство переселенцев не в состоянии устроиться на работу. Высокий уровень безработицы, плохое знание языка, низкий уровень квалификации, возрастная "дискриминация". А жизнь на пособие очень скоро теряет ту привлекательность, которая, по наивности, существовала в некоторых головах, - он опять покосился на Марту, - Запад богат, но живет экономно. Впрочем, потому и богат. Безработный не голодает, но ведет себя в магазине очень осмотрительно. Его покупательная способность, в сравнении со среднестатистическим немцем, находится на крайне низком уровне. На том же уровне располагается его общественный статус. Бюрократическая система (бесконечные хождения по чиновникам в качестве просителя) превращает безработного в безропотное, переполненное страхом, существо. Он боится не так поступить, сделать что-то не вовремя, не понять, ошибиться, а в результате оказаться в "черном списке". Увеселительные заведения и развлечения ему не по карману. Свобода "свободного" мира стоит дорого. А если платить нечем, то свободой становится то, что остается за вычетом исполнения законов, правил, инструкций и распорядка проживания в доме. Свобода безработного - это крохотный островок, размером, как раз, со след ребенка.