Привет с того света - [13]

- Вот я и оказался, видимо, под впечатлением этого разговора. Еще раз, прошу прощения!

- Но, все-таки, в чем выразились странности Вашего собеседника? заинтригованно спросила Марта.

- Да, нет. Ничего особенного. Мне показалось. Надо учесть мое вчерашнее состояние.

- Друзья! Не будем пытать моего старого приятеля, - выручил проницательный профессор, - Давайте, посудачим лучше о наших "Кремлевских мечтателях".

- Борис Львович пригласил нас в гости, - сказала Маша и, опережая любые возможные возражения, добавила, - На этот раз даже не пытайся уклониться. Мы уже обо всем договорились.

Ставить перед фактом - прием рискованный (иногда, может последовать очень бурная реакция), но при всем при том и эффективный. Бывают ситуации, когда только так можно достичь желаемого результата. Не всякий раз "испытуемый" готов на "взрыв". Маша же выбрала момент, когда не сомневалась в успехе. Накануне, муж вернулся с дачи молчаливым и удрученным. "Перебрал, небось, теперь ударился в самобичевание", - решила Маша.

- Хорошо, - согласился Филимонов, подтверждая верность расчетов жены. Он даже не стал интересоваться поводом приглашения (какая разница?) и только спросил:

- Когда?

- В субботу.

Борис Львович обладал всеми живописными чертами, присущими еврейскому народу. Невысокого роста, благородно лысеющий, глазастый. И, конечно, нос! Нос, можно подумать, изготовленный специально для него в древней национальной мастерской на берегу Иордана, где веками хранятся секреты предков.

Наташка категорически отказалась идти в гости.

- Мне будет скучно! Я знаю! Ни за что не пойду!

- Оставь ее, - заступился Филимонов, - Что ей там, действительно, с тоски помирать?

Настаивать Маша не стала, и на Краснопресненскую они приехали вдвоем. Когда дверь распахнулась (после предварительного разглядывания и узнавания через глазок), они вошли в просторную переднюю.

- Машенька, позвольте, помочь, - захлопотал хозяин, принимая пальто и шляпу, - Сергей Павлович, тапочки здесь. Пожалуйста, проходите!

Четырехкомнатная квартира была "сделана" по меркам, доступным московской элите. Евростандарт.

- Кухня из Финляндии, столовый гарнитур из Парижа, мягкий уголок из Италии, - пояснял Борис Львович, предложивший осмотреть квартиру, Сантехника то же из Финляндии, - продолжал он, демонстрируя роскошный унитаз.

Жена Бориса Львовича показалась молодой красавицей. "Трудно поверить, что у нее двадцатилетний сын! Она и на тридцать лет не выглядит!" - подумал Филимонов. В голове крутилась еше какая то мысль, каким то образом связанная с только что состоявшимся знакомством, но она, эта мысль, двигалась пока наугад и ничего не проясняла. Имя-отчество хозяйки пролетело при знакомстве мимо уха. Так случалось всякий раз и потом приходилось исхитряться, чтоб узнать его и, чтоб выглядело это пристойно.

Старамодным нарушением современного дизайна, может быть, были фотографии, заполнявшие значительную площадь стены в гостиной. Из кухни доносился распорядительный голос Бориса Львовича и тихие голоса женщин. Филимонов рассеянно разглядывал фотографии, заложив руки за спину.

Если бы, вдруг, он обнаружил на этой стене свой собственный портрет, то и тогда, пожалуй, шок был бы меньшим, чем то изумление, которое свалилось на него от увиденного. С фотографии смотрела на него Валентина Романовна! Та самая, из первого ряда в зале консерватории! С той же лукавой усмешкой, которой она наградила его при расставании. И в ту же секунду, неловко блуждающая мысль, получила вполне четкое оформление. Та Валентина Романовна - это и есть жена Бориса Львовича, гостеприимная хозяйка, и ее негромкий голос слышится теперь из кухни! Следующее открытие заставило Филимонова быстро опуститься в кресло. С другой фотографии с него не сводил внимательных глаз Степан Степанович!

Впервые в жизни Филимонов усомнился в своем психическом здоровье. Но сомнений не было. Это, действительно, был Степан Степанович. Филимонов оцепенел.

- Присаживайтесь к столу, пожалуйста! - приглашал Борис Львович.

- Что? - туповато переспросил Филимонов.

- Садитесь за стол, - недоуменно повторил хозяин.

- Ах, да! Извините, не расслышал.

- Ну, как Вам работается на новом месте? Притерлись? - обратился к нему опять Борис Львович.

- Ну, да! - неопределенно ответил Филимонов, не отворачивая взгляд от жены хозяина, расположившейся за столом, как раз, напротив, - Валентина Романовна! Вы любите классическую музыку?

Борис Львович ошарашенно посмотрел на Машу, словно, пытаясь найти там отгадку странного поведения Сергея Павловича. Но Маша сама глядела на мужа вытаращенными глазами. Однако, Валентине Романовне вопрос показался, как будто, уместным.

- Я обожаю классическую музыку, - произнесла она с наслаждением, - И стараюсь не пропускать ни одного значительного музыкального концерта. К сожаленью, Борис Львович не разделяет моей страсти, и я вынуждена посещать вечера в гордом одиночестве.

- Сережа! Ты себя хорошо чувствуешь? - не выдержала Маша.

- Что? Да, да! Хорошо! - и, повернувшись к Валентине Романовне, спросил, - А кто это? - не обращая внимания на Бориса Львовича, на жену, просто не замечая их присутствия, он поднялся и уже совершенно бестактно, ткнул пальцем в лицо Степан Степановича.