Природа - мера всех вещей - [14]

И мне тоже так закричали с обеих сторон, сверху и снизу, когда я, отвалив обушком порядочную пачку угля, увидел на ней какие-то странные отпечатки. Нам и раньше попадались отпечатки растений, ветвей, листья папоротника похожие на кружева из больших, округлых листьев. А здесь, похоже, я зацепив пачку угля, и придвинув ее поближе к себе, увидел не растения, а какое-то странное животное. Что-то похожее на большую летучую мышь с оскаленной собачьей мордой. На изгибах крыльев, на «локтях» - острые когти…

«Хлопцы, гляньте, чего я нашел!» - закричал я товарищам. И три-четыре шахтерских аккумулятора, тускло мерцающие сквозь густую угольную пыль, стали приближаться ко мне. Один из парней, увидев мою находку, тут же меня матерно обругал и возвратился на свой уступ.

В прослойке породы, подстилающей угольный пласт, мы часто натыкались на медную руду, иногда она блестела, как золото, - и у нас была надежда, что мы наткнемся на настоящее золото. Этот разочарованный ушел, а двое других заинтересовались находкой. Я предложил: - «Давай вынесем эту летающую собаку на гора, для нашего шахтерского музея». - У нас там при поселковой библиотеке был маленький, в одну комнату, музей. - Ты нашел, ты и неси, - сказали мне товарищи, возвращаясь на свои уступы.

И когда кончилась смена,- «упряжка» - как говорят шахтеры, я понес эту свою находку «на гора». А в куске этого угля было не меньше полпуда. И от лавы до ствола идти по людским ходкам и уклонам километра полтора. Шахта была старая, запущенная, то яма, то бугор. Я тащил и злился на товарищей, чуть не плакал от обиды, но держал марку и тащил. И ведь кроме этого куска обушок за плечом, и аккумулятор в три килограмма весом…

Но вот уже слышно загудели насосы у ствола, качающие воздух с поверхности, - лицо обдало встречным ветром…Горло пересохло, чертовски хочется пить… И когда на повороте людского ходка заблестела стекающая с выступа кровли струйка воды, я остановился, подставил под эту струйку рот; -гниловатая, скверная вода, но мы всегда ее пили…А тот, кто шел за мной не заметил моей остановки, наскочил на меня, и моя находка выпала из-под руки и разбилась! Ах, как горько было и досадно! Двое моих товарищей из Яготина, - Борис Назымок и Ваня Бубыр (я называю их настоящие фамилии, и если они живы, могут подтвердить), попытались меня утешить, мол, не трусь, Василий, эта твоя находка не последняя. Какие хорошие были эти ребята Бубыр и Назымок!

Когда мы поднялись на поверхность, еще не рассвело, только-только начинало сереть. На околице шахтерского поселка перекликались петухи. Из-под темной громады террикона, похожего на египетскую пирамиду, перемигивались красные огоньки самовозгорания, и за огороды, в степь сбегал сизый, едкий дымок.

И тут из поднебесья, приближаясь, стали доноситься какие-то дивные звуки. Будто перезванивались большие и малые серебряные колокола! Это под облаками, еще серыми, но кое-где поверху уже начинающими розоветь… донеслась эта дивная музыка. Один журавлиный клин подавал голос другому!

Вот в этот как раз момент, когда мы, чумазые как негры, зачарованные смотрели в небо, мне стукнула в голову мысль о великой силе и доброте Природы, о её бесконечном трудолюбии, как она проносит свои создания сквозь земные пласты и пласты времени, добивается все большего и большего их совершенства. И вот под облаками летят и перекликаются эти прекрасные птицы, а в шахтерской нашей библиотеке сидит Наденька - удивительно красивое и доброе зеленоглазое существо - прекрасное произведение Природы!

После школы ФЗО я учился в Ирпенском горно-топливном техникуме, проходил практику, а потом работал на разных больших и малых шахтах. И всегда интересовался следами жизни прошлых времен и понял, твердо усвоил, что действительно всё меняется, что Природа путем отбора проводит жизнь по восхождению из одного состояния в другое, более целесообразное, более связанное общим законом. Вначале это шло очень медленно, периодами в тысячи и сотни миллионов лет, а потом, с появлением гомо-сапиенс, ускорилось. И чем больше силы и знаний обретал человеческий интеллект, тем перемены на земле ускорялись, и особенно такое ускорение было заметно в самом человеческом обществе.

Чтобы наши далекие предки, только-только поднявшиеся с четверенек, могли выжить в лесах полных хищниками, им пришлось сбиваться в кучи (больше ушей, глаз, и страшно кричащих ртов), и доводить свою догадливость, память, сообразительность до самых высоких уровней. От этого зависело выживание. А кочевая стадная жизнь по лесным чащам и зарослям требовала держать на слуху и способствовала развитию сигнальной системы - языка (речи). Кто-то выделялся сообразительностью, силой. Становился вожаком. В условиях жесточайшей борьбы за существование в стаде, в племени поощрялось такое поведение, такие проявления нрава, которые помогали племени выжить и сохранить потомство: смелость, самоотверженность, подельчивость И еще оно зависело от того, как они умели в трудные моменты выручать друг друга, и делиться с соплеменниками всем, что удавалось найти и добыть.

То есть, стадный, групповой, племенной образ жизни не только увеличивал безопасность наших предков, - хищникам трудно было застать их врасплох, - но из поколения в поколение формировал их нравы, обычаи, их первобытную мораль, отдавая предпочтение и поощряя тех своих соплеменников, которые своей смелостью, силой укрепляли общину.