Приобщение - [6]

Чушь.

    Ведь боль остается

                     в любой аффектации — болью.

А судьба остается

                в любом проявленьи — судьбой…

Что же делать?

             Живем.

                  И дела наши вовсе не плохи.

Если что и не так —

                  это всё-таки жизнь, а не крест.

За гарантию счастья

                  не спросишь с минувшей эпохи.

За любовь не получишь

                    с давно отшумевших торжеств.

Но не вы эти девушки

                    нежной, певучей осанки,

Что спешат,

          как спешили,

                      сияя доверием

                                    вы.

Я ищу вас везде.

               Я такой же, как вы, киевлянки, —

Та же южная кровь,

                 лишь обдутая ветром Москвы.

Я такой же, как вы.

                  Так откуда в душе ощущенье

Самой подлой вины,

                словно стал я банкротом сейчас.

Словно мог я вас всех полюбить,

                           увести от крушенья.

Все мечты вам спасти —

                    и по глупости только

                                        не спас.

1962

* * *

Мой ритм заглох. Живу, как перед казнью. —

Бессмысленно гляжу на белый свет,

Про всё забыв… И строчка в строчке вязнет.

Не светятся слова — в них связи нет.

Где ж эта связь? Иль впрямь лишь сам собою

Я занят был, бунтуя и кляня…

А связей — нет. И, значит, впрямь пустое

Всё, чем я жил,

               за что убьют меня.

А смерть грозит. Грозит кровопролитье.

Оно придёт — пиши иль не пиши.

Какой тут ритм! Кому нужны открытья

Подспудных связей жизни и души?

Все связи — рвутся. Всем — грозит стихия.

Российский бунт несёт не свет, а тьму…

Пусть даже Бог опять спасёт Россию,

Коль этот труд не надоел Ему.

Пусть даже вновь потом откроют право…

Нет ритма. Вижу кровь, а не зарю.

И не живу.

           Как кролик на удава,

Глаз не сводя, в грядущее смотрю.

1962

ТАНЦЫ

Последний автобус подъехал

К поселку. И выдохся он.

И ливнем дурачеств и смеха

Ворвались девчонки в салон.

Ах, танцы!.. Вы кончились к ночи.

Пусть!.. Завтра начнётся опять!

И было им весело очень

В полночный автобус вбегать.

Глаза их светились, а губы

Гореть продолжали в огне.

Ах, танцы!.. Поэзия клубов! —

Вовек не давались вы мне.

Они хохотали счастливо,

Шумели, дуря напролом.

Неужто родил этот ливень

Оркестра фабричного гром?

А может, не он, а блистанье,

А битва, где всё — наугад.

Всё — в шутку, и всё — ожиданье,

Всё — трепет: когда пригласят?

…Срок выйдет, и это случится.

На миг остановится вихрь.

Всё смолкнет. И всё совершится.

Но жизнь завершится в тот миг.

Всё будет: заботы, усталость,

Успехи, заботы опять.

Но трепет замрёт. Не осталось

У сердца причин трепетать.

Останется в гости хожденье,

И песни, и танцы подчас.

Но это уже развлеченье,

А речь не об этом у нас.

Скучать? А какая причина?

Ведь счастье! Беречь научись.

И — глупо. Скучают мужчины,

На женщинах держится жизнь.

Всё правда… Но снова и снова

Грущу я, смешной человек,

Что нет в них чего-то такого,

Чему и не сбыться вовек.

Что всё освещает печалью,

Надеждой и светом маня,

С чем вместе — мы вечно в начале —

Всю жизнь до последнего дня.

Обидно… Но я к ним не сунусь

Корить их. Не их это грех.

Пусть пляшут, пусть длится их юность,

Пусть дольше звучит этот смех!

А ты… Ах, что было, то сплыло.

Исчезло, и в этом ли суть?

Я знаю — в тебе это было,

Всё было — да толку-то чуть.

Где чувства твои непростые?

Что вышло? Одна маята!

Пусть пляшут! Они — не пустые.

В них жизнь, а она — не пуста.

А завтра на смену опять им…

Ну что ж!.. отстоят… Ерунда…

И наскоро выгладят платья,

И вновь, как на службу, сюда.

Чтоб сердце предчувствием билось,

Чтоб плыть по волне за волной.

Чтоб дело их жизни творилось

Не ими, а жизнью самой.

1963

ГРУСТНАЯ САМОПАРОДИЯ

Нелепая песня

Заброшенных лет.

Он любит ее,

А она его — нет.

Ты что до сих пор

Дуришь голову мне,

Чувствительный вздор,

Устаревший вполне?

Сейчас распевают

С девчоночьих лет:

— Она его любит,

А он ее — нет.

Да, он ее Знамя.

Она — его мёд.

Ей хочется замуж.

А он — не берёт.

Она бы сумела

Парить и пленять,

Да он не охотник

Глаза поднимать.

И дать ему счастье

Не хватит ей сил.

Сам призрачной власти

Ее он лишил…

Всё правда. Вот песня

Сегодняшних дней.

Я сам отдаю

Предпочтение ей.

Но только забудусь,

И слышу в ответ:

«Он любит ее,

А она его — нет».

И сам повторяю,

Хоть это не так.

Хоть с этим не раз

Попадал я впросак.

Ах, песня! Молчи,

Не обманывай всех.

Представь, что нашелся

Такой человек.

И вот он, поверя

В твой святочный бред,

Всё любит ее,

А она его — нет.

Подумай, как трудно

Пришлось бы ему…

Ведь эти пассажи

Ей все — ни к чему.

Совсем не по чину

Сия благодать.

Ей тот и мужчина,

Кому наплевать.

Она посмеется

Со злостью слепой

Над тем, кто ее

Вознесёт над собой

И встанет с ним рядом,

Мечтая о том,

Как битой собакой

Ей быть при другом.

А этот — для страсти

Он, видимо, слаб.

Ведь нет у ней власти,

А он — ее раб.

Вот песня. Ты слышишь?

Так шла бы ты прочь.

Потом ты ему

Не сумеешь помочь.

А, впрочем, — что песня?

Ее ли вина,

Что в ней не на месте

Ни он, ни она.

Что всё это спорит

С подспудной мечтой.

И в тайном разладе

С земной красотой.

Но если любовь

Вдруг прорвется на свет,

Вновь: он ее любит.

Она его — нет.

Хоть прошлых веков

Свет не вспыхнет опять.

Хоть нет дураков

Так ходить и страдать.

Он тоже сумел бы

Уйти от неё.

Но он в ней нашел