Принцесса для императора - [20]

Постепенно улицы расширяются, а дома становятся выше, на многих резьба и облицовка из светлого привозного камня. В пустых окнах свистит ветер, и запах соли сильнее. В разросшихся садах жужжат пчёлы, напоминая о доме.

Старый Викар даже сейчас прекрасен, нужно быть настоящим безумцем, чтобы бросить это обжитое место.

— Поверни налево, — рокочет голос.

Сворачиваю во двор, от ворот которого осталась одна скособоченная створка.

— Войди в дом.

Перешагиваю три ступени и захожу в просторный холл.

— Направо, — голос звучит отовсюду. Исполняю его приказ, и плещущие звуки повелевают: — Сдвинь очаг.

Поднатужившись, оцарапывая руки, толкаю каменную плиту, и через минуту она со скрипом отъезжает в сторону. В нише под очагом припрятана почти новая рубаха, шаровары, куртка и пояс, два изогнутых кинжала в добротных, но неброских ножнах, мешочек с серебром и медяками.

Чей-то тайник. Возможно, разбойничий.

— Переодевайся скорее. Я расскажу, как выбраться за пределы города, — бурлит и шипит неведомый доброжелатель.

— Спасибо, спасибо, — бормочу, сменяя одежду, и слёзы катятся по щекам. — Кто бы ты ни был — я твоя должница до последнего вздоха.

— Торопись, Мун, просто поторопись.

Через минуту я уже бегу по некогда богатым улочкам к одной из полуразрушенных сторожевых башен.

***

Цокот копыт и сотни отголосков эха рассыпаются по старому городу, я мчусь к его сердцу, яростно стискивая поводья, подстёгивая вороного.

Гнев сжигает меня изнутри.

Гнев на себя, Фероуза, решившего дать мне проспаться, и на Викара.

Пока я валялся, портрет показали караульным у всех ворот. Спешно созванные художники скопировали изображение, и в столице, наверное, не осталось стражника, который не знает, как выглядит Мун, но результата это не принесло.

Мун не возвращалась к Октазии.

Не пыталась выйти из города.

И в домах, в которых она бывала по приказу Октазии, в домах, где, как рассказывали знавшие её женщины, у неё были знакомые, Мун тоже не появлялась.

Едва проснувшись и выслушав эти донесения, я подумал о Викаре. Он должен знать, где она. Может даже направил её к какому-нибудь тайному ходу из города. Конечно, она не может услышать его голос, но Викар только что поел и может сильнее влиять на окружающую обстановку. Например, бродячими псами гнать девчонку к нужному месту, открыть потайную дверь, потом закрыть, вынуждая двигаться дальше.

По коже проносится вихрь уколов, дёргаю поводья, и стена сада падает под копыта взвивающегося на дыбы вороного. Конь храпит, шатко отступает и роняет стройные передние ноги в месиво камней. Хруст и безумное ржание. Успеваю спрыгнуть, перекатываюсь, отскакиваю от летящего камня.

Булыжник падает на голову коня, и тот умолкает. По мостовой течёт кровь. Стена рядом покачивается, скрипит, но мою кожу больше не колют невидимые иглы, а значит, у Викара осталось слишком мало сил, чтобы сдвинуть камни.

— Прекрати! — грозно смотрю кругом.

Затем на прекрасного, но мёртвого скакуна. Чёрная шкура лоснится на солнце, кровь блестит.

— Зачем убивать животное, — рычу сквозь стиснутые зубы.

Но Викар из чистой вредности столько сил расходовать бы не стал. Он надеялся убить меня или только задержать здесь?

Если он хочет задержать, мне следует торопиться.

Закрываю глаза и острее чувствую его присутствие в камнях и земле. Простираю руки. Магия вырывается из сердца и растекается по телу вместе с кровью, теперь я чувствую растянутые всюду щупальца и пульсирующий лиловый комок — средоточие силы.

Магия золотыми нитями тянется к нему. Викар уклоняется, но он привязан к месту и в конце концов попадает в расставленную сеть. Тяну его к себе. Приходится напрячься, сердце бешено стучит, выбрасывая больше и больше магии, зубы скрипят. С болезненным рыком я выдираю Викара из земли и открываю глаза.

Лиловое в голубых кольцах тело опутано золотыми нитями. Даже приятно, что они врезаются в призрачную, содрогающуюся от боли плоть.

Утираю мокрый лоб:

— Где она?

— Не понимаю, о ком ты. — Солнце в огромных чёрных глазах не отражается.

— Всё ты понимаешь, — дёргаю сеть, и туша, дёрнувшись, оказывается ближе. — Где принцесса, где Мун?

— Не знаю.

— Лжёшь.

— Возможно.

Если бы мой взгляд мог испепелять духов, этот бы уже сдох. Облизываю пересохшие губы и стараюсь говорить спокойно:

— Я не причиню ей вреда. Ты… ты ведь знаешь, что я проклят? Знаешь условия?

— Чары межродового примирения загорян, — прибоем рокочет голос Викара. — Прелестная вещь.

— Принцессу будут любить, а в будущем она получит трон. Но если я умру, у неё не будет шанса вновь стать королевой. Ты это понимаешь? Понимаешь, что ей выгодно вернуться во дворец. Жить достойно, а не скитаться по стране.

Викар трясётся от хриплого плещущего хохота:

— А ты глупее, чем кажется.

Сеть сжимается туже, и смех обрывается. Викар шипит:

— Когда ты умрёшь, некому будет меня сдерживать, принцесса вернёт трон и выберет мужа по своему разумению, а не по твоему выбору, сын пустыни.

На несколько мгновений лишаюсь дара речи.

— Вот как. — Ухмыляюсь. — Решил от меня избавиться?

Я позволяю магии затопить меня, собраться в кулаке — и, крепко удерживая натянувшуюся сеть, с разбега врезаю Викару в глаз. Слышимый только мне вой наполняет воздух. Гигантский осьминог извивается и шипит под моими ударами. Убить его сил не хватит, но я могу сделать больно, очень больно.