Прикосновение зла - [20]

– Иисус-Мария! – Вскрикнула Маргарита, которая успела вернуться с бутылкой вина.

– Не поминай имени Господа всуе, – Попенял я ей, однако не слишком суровым тоном, ибо именно в этот момент среди обломков увидел пустое пространство.

А значит, за стеной спальни находилась тайная комната. Прекрасно, сейчас мы проверим, для чего она понадобилась доброй госпоже Пляйс. Я ударил ещё несколько раз, а затем убрал сломанные доски, следя за тем, чтобы не посадить в руки занозу. Доски были тонкими, из мягкого дерева, поэтому всё прошло довольно быстро. Комнатка, которая скрывалась за этой перегородкой, была невелика, настолько, что если встать посередине с расставленными руками, то пальцы касались бы стен. Но зато как основательно она была оборудована! Я тщательно осмотрел сушёные растения, обнюхал порошки, закрытые в небольших банках, а также мази и жидкости из бутылочек.

– Ну-ну, этим можно перетравить полгорода, – пробормотал я себе под нос, после чего повернулся к бледной, как простыня, Маргарите. – Сейчас ты всё расскажешь, – сказал я твёрдо, глядя в её ожесточённое лицо. – А если нет, – добавил я мягче, – я приведу сюда достойных городских советников и покажу им гнездо отвратительного преступления. И, насколько я знаю закон и людей, тебя сочтут соучастницей, или, по крайней мере, будут пытать тебя до тех пор, пока ты в этом не признаешься. Жаль было бы портить эту светлую нежную кожу, девочка... – Я взял её холодную руку.

Она долго молчала, и я ей это позволил, потому что знал, что она мысленно ищет путь к спасению. И если она благоразумная женщина, то она найдёт этот путь. Ибо единственный путь к спасению вёл через меня.

– А если я расскажу, что знаю? – Прошептала она наконец. – Что будет тогда?

– Святой Официум защищает незыблемые принципы нашей благословенной веры, охраняет овец Господних от ереси и магии, – пояснил я. – Преследовать и наказывать воров, отравителей или насильников – не наша задача. Если ты будешь правдива и лояльна, я забуду обо всём, что здесь увидел.

Я дал ей минутку, чтобы она могла спокойно переварить мои слова.

– Ну хорошо, Маргарита, сядь, – сказал я наконец и подождал, пока она усядется на кровать. – Скажи мне, кто травил Роберта Пляйса? Ты или Эсмеральда? А может, вы обе?

– Откуда мне знать, что вы меня не выдадите? Когда я больше не буду вам нужна? Я ни в чём не виновата, но я тоже многое видела в жизни. За то, что вы здесь нашли, меня будут пытать, а потом осудят и сварят...

Она была права. Отравителей и фальшивомонетчиков заживо варили в котле с кипящим маслом. Умелый палач мог провести казнь настолько ловко, что осуждённый перед смертью мог видеть, как приготовленное мясо отваливается от его собственных костей.

Я сел рядом с девушкой и обнял её за плечи.

– Маргарита, я – инквизитор, но я и ценитель прекрасного. Такая девушка как ты должна жить и наслаждаться жизнью, а не корчиться в котле с кипятком. Зачем мне доводить тебя до погибели, когда я могу наслаждаться твоей красотой? – Я поднёс губы к её губам и нежно поцеловал. Она ответила на поцелуй, потом прижалась ко мне. Она пахла свежевыстиранным и высушенным на солнце бельём и тем характерным запахом, который несёт кожа заботящейся о чистоте молодой и здоровой женщины.

– Вы не выдадите меня, когда я всё расскажу? Не выдадите? Точно?

– Даю тебе слово, – сказал я торжественно.

Потом я подумал, что слово, которое я дал, так или иначе, моя собственность. Я заберу его, если подобная процедура будет уместна. Но я надеялся, что дело не дойдёт до столь достойного сожаления решения.

Я осторожно отстранил девушку и вытер слёзы с её щёк.

– Расскажи мне всё, моя красавица, – попросил я. – Со мной тебе нечего бояться.

– Кроме вас, – прошептала она.

Действительно, она была неоспоримо права. Что ж, как видно, она была не только красива, но и умна. Нечастое сочетание в наши паршивые времена. Впрочем, будет ли когда-нибудь иначе? Я смел сомневаться в этом, поскольку у красивых женщин обычно были птичьи мозги (позволяющие им очаровательно щебетать и бросаться на безделушки), в то время как образованные женщины были настолько привлекательны, что даже святой отшельник мог бы использовать их в качестве матраса и не впасть в грех похоти.

– Говори, Маргарита, и позволь мне тебе помочь, – попросил я.

– Эсмеральда травила господина Пляйса, – решилась она наконец. – Травила постепенно, осторожно, в течение многих месяцев. Так, чтобы все думали, что он умирает от лёгочной болезни. Так, чтобы никто ничего не заподозрил.

– И никто не подозревал, не так ли? До тех пор, пока сын Марии Грольш что-то не увидел. А может, что-то услышал?

– Наверное, он увидел, как Эсми вливает яд в тарелку. Я даже не знаю, понял ли он, что происходит, но Эсми испугалась и тут же обвинила его в краже.

Это было неразумно, подумал я. Следовало, скорее, притвориться, что ничего не произошло, или всё это превратить в шутку. Человек, застигнутый за преступлением, должен вести себя как ни в чём не бывало, потому что его смущение, гнев или страх только подтверждают любые подозрения. Ну что ж, люди слабы. Не все слеплены из той же глины, что и инквизиторы.