Прикосновение зла - [22]

–...молитвы за моё здоровье, – закончил я за неё и улыбнулся. – Спокойной ночи, Маргарита.

Изумление, которое я увидел в глазах девушки, было довольно забавной платой за принятое мною решение.

* * *

Дом бургомистра я посетил ещё до полудня, попав как раз в то время, когда хозяин вместе с семьёй и друзьями сидел за столом, наслаждаясь едой и благородными напитками. Меня пригласили в компанию, и я не мог себе отказать воспользоваться этим приглашением. Правда, после завтрака у Грюннов мне казалось, что уже ничего не влезет в мой живот, но оказалось, что несколько бокалов гданьской водки великолепно пробудили мой аппетит.

– Нет ничего похожего на гданьскую водочку, – вздохнул бургомистр с явным удовольствием. – Ни один напиток так гладко не проходит в желудок и в столь значительной степени не обостряет ум.

– И чувства! Чувства тоже! – Выкрикнул один из гостей. – Я, как выпью водки, то сразу готов бежать в бордель. И такие у меня тогда неожиданные силы, что девки кричат, что сами мне заплатят, лишь бы только я оставил их в покое.

Этот человек, вероятно, не понимал, что это говорит не в его пользу. Я сам определённо предпочитал, когда шлюхи уговаривали меня остаться, и когда они соглашались не взимать дополнительной платы за это время. Ну что ж, человек вежливый в речах и умелый в постели может снискать симпатию даже столь жалкого существа, как шлюха. Можно сказать, что не раз и не два девушки подобной профессии ели с моих рук. Чтобы быть точным, я могу лишь добавить: не всегда только с рук, поскольку я вспомнил, как однажды я решил использовать миску воздушного ванильного крема следующим образом...

– Мастер инквизитор? – Голос бургомистра прервал мои размышления на самом интересном моменте.

– Да?

– Я только что спросил, знаете ли вы имя какого-нибудь особенно опытного в своём искусстве палача. Потому что, знаете, когда дело дойдёт до казни Пляйса, мы бы хотели, чтобы всё прошло как нельзя лучше. И чтобы надолго запомнилось, как в нашем городе могут подготовиться к подобному торжеству.

– Суд ещё не вынес решения, – напомнил я.

– Это всего лишь формальность. – Бромберг пренебрежительно махнул рукой.

– Когда приговор будет вынесен, я с удовольствием помогу вам с выбором палача, – сказал я и встал. – А теперь я искренне благодарю вас за угощение, но долг зовёт. Можете проводить меня к господину Пляйсу?

Бургомистр с сожалением вздохнул и на прощание опустошил ещё два бокала гданьской водки, один за другим. Он выдохнул и блаженно улыбнулся, после чего, подкреплённый напитком, двинулся быстрым шагом.

– Пейте, ешьте, дорогие гости, что Бог послал. Я скоро к вам вернусь – объявил он.

Мы спустились в подвал и повторили тот же ритуал, что и в прошлый раз, с закрытием двери, и я оказался внутри камеры, где держали Пляйса. Двоюродный брат Оттона даже не вздрогнул, когда увидел меня. Он лежал на одеяле и смотрел в потолок.

– Здравствуйте, господин Роберт, – сказал я сердечным тоном.

– Здравствуйте, – ответил он не глядя на меня. – Вы знаете, я с рассвета смотрю на этого паука. Вон там, видите, между этими двумя щелями в потолке...

Я проследил за его взглядом и действительно увидел неподвижно сидящего паука.

– Он не сдвинулся даже на дюйм за эти несколько часов. Почему? Чего он ждёт?

– Может, спит? – Предположил я.

– Может и так, – вздохнул Пляйс. – Но каков смысл его существования? Что он делает, кроме сна и добычи пропитания? Кроме этого он только бежит за жертвой и бежит, когда хочет спастись от нападающего. Что такое его жизнь, как не постоянная борьба за выживание?

Меня не особенно интересовала эмоциональная жизнь пауков, но по собственному опыту я знал, что мысли людей пред лицом смерти иногда бродят странными путями. И тогда они размышляют над вопросами, которые в другой ситуации вообще не привлекли бы их внимания.

– Каждое животное, каждый маленький червь имеет одно свойство, – сказал я. – Это инстинкт выживания. Мы, люди, иногда об этом забываем.

– Мы, люди, иногда знаем, что нам незачем больше жить, – возразил он и наконец посмотрел на меня. – Я потерял свою любимую, потерял доброе имя, потерял надежду на будущее. Что ещё меня держит в этой юдоли слёз?

Я присел рядом на стул.

– Почему вы хотите сдаться? И прежде всего скажите, господин Пляйс: почему вы не сказали мне правду? – Спросил я с сожалением. – Почему вы скрыли от меня такие важные факты?

Он поморщился.

– И что же я от вас утаил?

– Вы этого стыдитесь? Не вы первый и не вы последний стали игрушкой в руках злых людей.

– О чём вы, чёрт возьми, говорите?! – Почти заорал он.

– Господин Пляйс, когда вы дадите показания по делу, суд примет это во внимание. Исходя из моего опыта, вы будете свободны. Ведь судьи тоже мужчины, и каждый из них задаст себе вопрос, что бы сделал он сам, если бы оказался в ситуации, подобной вашей.

Дворянин уставился на меня, словно я был каким-то заморским дивом, до этих пор неизвестным и невиданным.

– Гвозди и тернии, меч Господа нашего, я не имею ни малейшего понятия, о чём вы толкуете, господин инквизитор! Может быть, вы соизволите сказать прямо, что вы имеете в виду, и не будете терзать меня загадками!