– Она попросила его подать вино, и он её убил. Схватил за волосы, прижал лицом к скатерти и забил свиной костью. Насмерть забил, Мордимер. – Последнее предложение Оттон Пляйс произнёс с таким недоверием, как будто у него не укладывалось в голове, что можно забить кого-нибудь насмерть. Хотя... и правда, свиной костью? За столом? О подобных происшествиях и сам я тоже не слышал.
– Разве она пила так много, что именно этот повод мог толкнуть твоего кузена на столь необдуманный поступок? – Спросил я осторожно.
Он окинул меня злым взглядом.
– Упражняешься в остроумии, Мордимер?
– Упаси Боже – быстро запротестовал я, поскольку действительно не собирался шутить над этой странной смертью, тем более что смерть, на этот раз в соответствии с законами божескими и человеческими, ожидала и двоюродного брата моего товарища, каковой двоюродный брат и совершил столь необычное убийство.
– Покойная была замечательной женщиной, – веско заявил Оттон, по-прежнему глядя на меня с большой долей подозрительности. – И хотя, к своему отчаянию, она не могла стать матерью, однако она создала Роберту действительно примерный домашний очаг. Много лет назад и я её любил, – он глубоко вздохнул.
Надо признать, что после этих слов я посмотрел на моего собеседника новым взглядом, ибо со своим плоским, грубо отёсанным лицом он не принадлежал к особо красивым людям и не выглядел тем, кто поддался бы романтическим порывам сердца. Как видно, впечатление было обманчивым.
– Может, под этой позолотой скрывалась ржавчина? Прости за вопрос, – оговорился я, увидев его лицо, – но ты ведь сам знаешь, сколько мы находим людей, выглядящих в глазах соседей примерными христианами, когда на самом деле они предаются всевозможным грехам или скрывают от глаз соседей отвратительные пороки. Может, она винила твоего кузена за отсутствие детей? Может, она отравляла ему жизнь жалобами и упрёками?
– Медики заключили, что это её вина. – Оттон надул губы. – Если в этом случае вообще можно говорить о вине, ведь это божий промысел, здесь винить некого.
Я кивнул, соглашаясь с моим товарищем, который, как и я, не соглашался с утверждениями некоторых проповедников, якобы бесплодие было справедливым наказанием, возложенным на женщин за первородный грех Евы. Впрочем, в проповедях этих златоустых мудрецов всё плохое, что происходило с женщинами, представляло собой справедливое наказание. Осмеливаюсь судить, что именно так проявляло себя отсутствие приличного секса, поскольку мужчины, счастливые теми удовольствиями, которые могут доставить им женщины, менее склонны нагружать их ответственностью за все существующие и несуществующие грехи мира.
– Медики, как правило, склонны утверждать, что вина лежит на стороне высохшего лона, а не гнилого корня, – сказал я. – Я также заметил, что им как-то проще убедить мужчин в подобном диагнозе, а следовательно – уйти с гонораром, а не с синяками на заднице.
Он криво улыбнулся.
– Нет, Мордимер, это не так. Возможно, ты считаешь меня человеком не слишком умным, но поверь мне, однако, что я бы заметил, если бы мой двоюродный брат и моя бывшая возлюбленная жили в ненависти или безразличии. Они любили друг друга, Мордимер, сердцем, душой и телом. А это редкая добродетель в наши времена.
Боже дорогой, я не знал, что Оттон так красноречив! Как видно, он и в самом деле сохранил тёплые чувства к возлюбленной с юношеских лет.
– Ну уж точно не от большой любви он убил её за обедом, – проворчал я, поскольку эти дифирамбы двоюродному брату и его жене казались мне не соответствующими трагической ситуации.
Оттон обиделся
– Я попросил бы, чтобы ты проявил хоть каплю уважения! – Бросил он резко.
– Прости, Оттон, но либо ты не прав, высказывая отзывы об их отношениях, либо убийство не имело места, то есть мы получаем противоречие твоей теории и факта.
– Либо... – Он поднял палец и испытующе посмотрел на меня.
– О, нет! – сказал я очень твёрдо, потому что я уже и раньше подозревал, к чему он клонит и почему он вообще рассказал мне обо всём этом. – Нет, Оттон. Я тебя очень люблю и ценю, но я не сделаю этого даже ради тебя. Не поеду в Виттлих и не буду заявлять, что твой кузен был одержим демоном, в связи с чем подлежит помощи экзорциста, а не смерти от рук палача.
– Я тебя об этом и не прошу, – буркнул он, опуская глаза.
– Разве?
– Роберт не мог этого сделать. – Оттон стукнул кулаком по столу. – Он по-настоящему и искренне любил её. Души в ней не чаял. Кроме того, – он пожал плечами, – он дворянин.
– Вот это ты нашёл аргумент! – Я покачал головой. – То есть что, якобы дворянская деликатность не позволила бы ему забить жену костью? Знаешь что, Оттон? Ты лучше остановись на их большой любви и не ищи других объяснений.
– Он ещё и богат, – Оттон посмотрел на меня исподлобья.
– В таком случае, жаль, что мы не можем судить его инквизиционным судом, потому что тогда его состояние перешло бы в пользу Святого Официума, – сказал я шутливым тоном.
Оттон сжал зубы, по-видимому, удерживаясь от резкого слова или даже нескольких резких слов.
– Мордимер, я не прошу у тебя ничего другого, только чтобы ты поехал в Виттлих и разобрался в деле. Возможно, ты найдёшь что-то... необычное. Я выхлопочу тебе официальное направление у Манфреда и договорюсь о вознаграждении, превышающем официальное.
