Прикосновение зла - [3]

– И именно этого я и боюсь, – буркнул я.

– Ну так как: ты согласен? – Он протянул ладонь в мою сторону.

После минутного колебания я неохотно подал ему руку. Он затряс её с таким рвением, как будто надеялся вытрясти из моих пальцев золотые монеты.

– Ты не пожалеешь, Мордимер! Я по гроб жизни этого не забуду!

– Конечно, – ответил я, поскольку прекрасно знал, чего стоят подобные уверения.

* * *

Виттлих был большим городом, расцвет которого, однако, миновал много лет назад. Когда-то он славился огромными, проходившими дважды в год ярмарками, теперь же ярмарки превратились в довольно унылые местные торги. Тем не менее, Виттлих всё ещё был знаменит благодаря работе искусных мастеров-красильщиков, поскольку ткани, покидающие их мастерские, почти не имели себе равных во всей империи. Город также пользовался налоговыми и судебными привилегиями. Первые из них были мне безразличны, поскольку я не собирался поселиться в Виттлихе, впрочем, размер моего дохода к тому же делал беспредметным беспокойство о налогах. Однако второй вопрос мог оказаться существенным. Потому что судебная привилегия означала, что городской суд имел право выносить приговоры по всем уголовным делам, произошедшим на территории Виттлиха. К сожалению, даже тем, что касались дворянства, что могло означать, что двоюродный брат Оттона будет не просто повешен, а подвергнется квалифицированной казни. Таким образом, я мог ожидать сопротивления от горожан, которые, безусловно, обо всём разнюхают и догадаются, что прибывший инквизитор может вырвать жертву из их лап, и из публичной казни ничего не выйдет. А ведь публичная казнь, и не какого-нибудь бандита или бродяги, а богатого и уважаемого человека, стала бы выдающимся событием! Городской совет Виттлиха постарается нанять искусного в своём ремесле палача, а исполнение наказания, вероятно, приурочит к ярмарке, чтобы таким образом скрасить пребывание приехавших гостей. Поэтому я понимал, что им не понравится тот, кто может помешать этим планам. Другое дело, что меня не особо беспокоило мнение горожан о действиях должностных лиц Святого Официума, хотя, учитывая деликатность дела, и настраивать их против себя я не собирался.

Двоюродный брат Оттона был человеком настолько известным и богатым, что ему обеспечили вполне приличные условия ожидания приговора и дальнейшего, вполне определённого, наказания. Его не бросили в подземелье под ратушей вместе с какими-нибудь мерзавцами, обвиняемыми в мелком воровстве или дебоше. Таких людей обычно прилюдно пороли, иногда клеймили на рынке в праздничный день, чтобы возвращающиеся с мессы горожане могли порадовать взор. Кроме того, сколь отрадно было это зрелище для честного христианина, видящего, что зло будет наказано, и могущего жалкое состояние осуждённых сравнить со своей богобоязненной жизнью. Я подумал, что Роберта не бросили в подземелье не только из уважения к его богатству и положению, но также из опасения, чтобы он не пострадал. В конце концов, это был бы удар для города, если бы подобный преступник попросту умер в тюрьме. Для него готовился гораздо более интересный аттракцион. В связи с этим бургомистр Виттлиха проявил явное недовольство моим присутствием, ибо сразу же испугался двух вещей. Во-первых, что я захочу забрать его обвиняемого, а во-вторых, что я могу начать процедуры, направленные на выявление колдовских практик. А то, что присутствие горящего энтузиазмом инквизитора означало для города, никому не нужно было объяснять. Поэтому я старался не проявлять энтузиазма к работе.

– Я хочу провести даже не рутинный допрос, а просто кое-что выяснить, – заверил я бургомистра, – учитывая вполне понятные интересы города и его жителей.

Филипп Бромберг – так звали бургомистра – смотрел на меня исподлобья и нервными движениями поглаживал длинную шелковистую бороду, которая спадала ему на грудь наподобие мехового воротника. Он явно пытался найти аргументы, чтобы отказать мне, но и для него, и для меня было очевидно, что отказать он не может. У меня ведь были официальные полномочия, чтобы расследовать дело Роберта, но даже если бы у меня не было соответствующих документов, он не смог бы мне воспрепятствовать.

– Я искренне польщён тем фактом, что преславный Инквизиториум заинтересовался проблемами нашего маленького тихого городка, – сказал он в конце концов покорным тоном. – Но поверьте мне, господин инквизитор, что мы имеем здесь дело не с чем иным, как с обычным преступником, который сорвал зло на жене, потому что та не смогла подарить ему наследника. Вот и всё, печальная история, каких много.

– Полностью с вами согласен, – ответил я искренне. – И я тоже думаю, что зря трачу здесь время. Но вы знаете, как бывает: господин приказывает, слуга выполняет. Приказ есть приказ, господин Бромберг, и нам, бедным, тут ничего не поделать.

Он грустно покачал головой, при этом достаточно осторожно, чтобы не разрушить этим движением композицию из собственной бороды, которую он только что соорудил аккуратными поглаживаниями.

– Я бы хотел, чтобы вы хорошо провели у нас время, и чтобы вы добром вспоминали Виттлих. – Он улыбнулся так тепло, словно я был его другом, который только что предложил ему беспроцентный кредит. – Позвольте предложить вам уютную комнату у мастера-красильщика Эриха Грюнна. Я пошлю парня, чтобы он вас проводил. У Эриха и спокойно, и удобно, а его жена... – он мечтательно зажмурился. – Боже мой, как эта женщина готовит! Говорю вам, вы никогда не забудете её черепаховый суп. Отличное блюдо, хотя и постное. А раки? Как она готовит раков! Вы не поверите, пока не попробуете.