Приключения в Гран-Чако - [12]

Карай колебался, внимательно разглядывал путешественника и в конце концов решил было взять его с собой. Но когда англичанин ударил бичом какого-то индейца, между ними произошла стычка. Джованни не понял, о чем они говорили. Лица у обоих были неподвижны, не было слышно крика, казалось они дружески о чем-то беседуют, но результатом всего этого было то, что англичанин созвал своих слуг, приказал погрузить свои веши в лодки и отплыл, ни с кем не попрощавшись. Тогда Джованни впервые увидел охотника разгневанным, но когда он пробовал упрекнуть его за то, что тот так легко отказался от удобного случая легко заработать, охотник ответил: «Он испортил бы мне отношения с индейцами, а это не вернешь ни за какие деньги».

Все это Джованни знал. Он вспоминал это снова и снова и все не мог понять, почему охотник берет его с собой и зачем ему нужно бродить по опасным местам ради куска дерева.

Может быть он нашел золото? Столько золота, что сам не может унести? Он болен и хочет взять его, Джованни, чтобы он помог ему спрятать золото в надежном месте!

Только так он мог объяснить равнодушие охотника к деньгам. У него столько золота, что он безразличен к деньгам, которые предлагал ему англичанин! Иначе не могло быть! В противном случае он не позволил бы зверю убить всех его собак, которые стоили так много.

Этому не мог быть причиной охотничий азарт. Ведь охотник редко рассказывал о своих приключениях, никогда не хвастался, как люди, которые охвачены охотничьей страстью.

Но почему он выбрал именно его? Почему он не взял с собой дона Хосе, которого так уважает? Может быть, это просто ловушка, и охотник хочет отомстить ему, Джованни, за все насмешки? Может быть, его приветливость такая же наигранная, как и то спокойствие, с которым он разговаривал с англичанином?

Но он снова не мог понять, почему тот дал убить своих псов, за которых он мог получить столько денег. Когда об этом спрашивали Карай, он объяснял это тем, что собаки служат для того, чтобы охранять человека. Конечно, он высоко ценил своих собак, но жизнь индейцев, а главное— их детей, он ценил еще выше. А когда донья Долорес, жена управляющего, заметила, что собаки так дорого стоили, что они были бы очень ему нужны и что охотник мог бы стараться добыть шкуры других, менее опасных ягуаров, Карай ничего не ответил.

Джованни показалось, что охотник признал себя уличенным во лжи. Но Карай начал стыдить тех, кто его подозревал.

Наконец, ему пришло в голову, что индейцы взялись сторожить сокровище охотника, а он согласился за это защищать их. Джованни будет единственным, посвященным в его тайну, будет совладельцем огромного богатства. Недаром однажды цыганка предсказала ему, что он будет богат, очень богат. Охотник, конечно, поделится с ним.

Мысли Джованни смешались. Исчезло видение сцены в корчме в его родной деревне, он уже не слышал приветственных криков; в ушах у него стояло одно лишь слово: делить! Много ли даст ему охотник? Десятую часть? Нет, пожалуй, больше — пятую; он не скряга и всегда щедро платит за услуги, даже когда у самого не густо. Может быть, даст треть или даже половину. А богатство должно быть огромное! Хорошо бы иметь его целиком!

Джованни пожалел, что сам не ходил охотиться, что не подружился с индейцами до того, как охотник пришел в эти места. Ведь он мог бы стать владельцем большого состояния! А что если охотник обманет его и ничего не даст? Что если он только заплатит ему поденно — пусть даже в двойном размере. И Джованни уже почувствовал, как тот посягает на его права, на его деньги, и пот выступил у него на лине. Джованни сидел на скале и дрожал как в лихорадке. Рука его бессознательно скользнула к поясу и начала нащупывать рукоять ножа. Он сжимал ее все яростней, и в глазах его горела ненависть. Никогда, ни к кому он не чувствовал такой ненависти, как к охотнику. Он ничего не слышал, ничего не видел вокруг себя и не заметил, как к нему бесшумно подошел человек, который следил за ним издали.

Джованни был хороший парень, из тех, что и мухи не обидят, разве только своим языком, но сейчас он был способен убить человека лишь потому, что появилась возможность разбогатеть, потому что было близко то время, когда он станет господином и когда за стакан вина люди будут кричать ему «Эвива Джованни!»

Он сжал рукоятку ножа и зажмурился. Неожиданно за его спиной раздался насмешливый голос.

— Что, Джованни, размышляешь об охотнике?

Джованни вздрогнул, выпустил рукоятку и повернулся. Это был метис Хоакин, который испытывающе глядел на него.

— Зачем мне размышлять о нем? — хрипло спросил Джованни.

— Зачем? Ведь он пригласил тебя пойти с ним в какое-то индейское селение за скрипкой, которая нужна ему в коллекцию. И, клянусь своей головой, ты думаешь о его предложении то же, что и я.

— Что именно?

— Ничего, — усмехнулся Хоакин и подсел к Джованни. — Мне кажется, вокруг нас полно дураков, если все верят, что этот человек пришел сюда только за индейскими трубками, скрипками и растрескавшимися горшками. Я давно уже понял, что он преследует другую цель.

Джованни нетерпеливо посмотрел на него. Ему не понравились фальшивые глаза метиса, да и сам Хоакин тоже.