Приключения в Гран-Чако - [11]

Охотник действительно несколько раз шевельнул ресницами. Губы его зашевелились, словно желая что-то сказать, и Митапиру скорее по их движению, чем по звуку, услышал то, что тот произнес. Охотник говорил на неизвестном языке.

Один из юношей приблизился. Родом он был тумрагом, но еще ребенком был взят в плен. Он вырос среди ангаитов и забыл свой язык, но это слово он знал, он часто слышал его от своей матери. Глаза его засветились, когда он разобрал это слово.

— Итрат! — крикнул он ликующе. — Воды!

Женщины принесли воду.

Юноши умыли лицо охотника. Митапиру намочил платок и положил ему на грудь. Охотник открыл глаза. Сначала он не мог понять, что случилось. Понемногу он начал вспоминать. Первый взгляд он кинул на ребенка.

Девочка робко подошла к нему и уселась рядом.

Индейцы все еще с недоверием взирали на него. Лишь вождь Кира, набравшись смелости, подошел к охотнику, присел перед ним на корточки и подал ему зажженную трубку.

Охотник протянул за ней руку, несколько раз затянулся и, отложив ее в сторону, взял у Митапиру чашку с чаем.

На противоположном берегу реки он увидел белую скалу, нависшую над рекой и освещенную солнцем, увидел и свою палатку, но все еще не мог вспомнить, как очутился здесь.

Опершись одной рукой о землю, он водил другой по волосам маленькой Пеннек. Девочка доверчиво льнула к нему. Она улыбалась, что-то щебетала.

Мать девочки принесла подарки охотнику. Остальные тоже принесли ему предметы, которые раньше упорно отказывались продать.

Неожиданно охотник почувствовал, как его левой руки коснулось что-то теплое и влажное. Он вздрогнул и издал радостный крик. Это был Ферос, его добрый, смелый Ферос. Он перегрыз путы и прибежал к своему хозяину. Память окончательно вернулась к охотнику.

Он вскочил, вздрогнул, словно желая что-то сбросить с плеч, и воскликнул:

— Пора! Теперь надо рассчитаться с ягуаром. Пойдешь со мной. Ферос?

Собака прижалась к ногам охотника и тихо заворчала.

ГЛАВА 5 ДЖОВАННИ И ХОАКИН

Джованни сидел на Белом утесе и размышлял.

Дон Хосе послушался совета охотника и приказал рабочим на работу в карьеры не выходить, так как камня было приготовлено вполне достаточно. Рабочие были заняты различными делами по хозяйству, но они отнимали мало времени и можно было выкроить минутку и для отдыха.

Вот почему Джованни сидел на скале, смотрел на реку и думал о том, что его ждет. Он знал, что охотник принял его обещание всерьез. Почему же все-таки, черт бы его побрал, выбрал именно его, Джованни?

Джованни не был трусом, это ясно. Но он прибыл в Чако вовсе не для того, чтобы бродить с охотником по соленым пустыням. Что его там ждет?

Охотник ко всем относился приветливо. Когда кто-либо заболевал, он ухаживал за ним, как за братом. Ради каждого, кто был в опасности, он пожертвовал бы своей жизнью, если бы это понадобилось.

Сейчас было ясно, что его присутствие в калере объяснялось не только гостеприимством хозяина; наоборот, охотник сам больной, всю ночь сторожил их от ягуара. Он потерял свору прекрасных собак, чтобы спасти жизнь людям. Джованни хорошо знал, что также радушно отнеслись бы к нему и в другом любом месте, куда бы он не прибыл; охотник везде был желанным гостем. И Джованни знал, как радушно его принимали в любом индейском селении.

Везде удивлялись тому, что чужеземец не придавал никакой цены деньгам, даже тогда, когда у самого их не было, что ни от кого он не принимал платы за оказанные услуги. Он не разрешал платить себе даже за дорогие лекарства, отказывался от вознаграждения и тогда, когда ему почти насильно навязывали деньги.

Джованни не мог понять лишь одного: как можно все время шататься по непролазным дебрям, если это не сулит никакой прибыли. Он был молод и в сравнении с остальными немного легкомыслен, и если у него было хорошее настроение, он приглашал товарищей выпить вместе по стакану вина или разделить круг сыра. Джованни не забывал, зачем он и все его земляки пришли в эту жаркую страну лихорадок и опасностей. Еще в детстве он слышал заманчивые истории о Южной Америке, о хищных зверях, об индейцах. И вот он, как и его земляки, приехал в Америку, чтобы разбогатеть. Но Джованни приехал сюда совсем не для того, чтобы любоваться природой; природа его Сицилии не менее красива. Он приехал сюда не для того, чтобы поселиться здесь навсегда. Он прибыл сюда, в эту чужую землю, потому что слышал, что жизнь здесь легче, а заработки больше, что здесь можно заработать много денег, а потом вернуться на родину состоятельным человеком, на зависть своим землякам, которые не отважились поехать в заморскую страну и поэтому вынуждены влачить убогое существование.

Как-то ночью он проснулся, разбуженный светом луны, проникавшим через щель в крыше. Дым из его трубки поднимался вверх, и в клубах этого дыма Джованни различил картины своей будущей жизни. Когда он вернется в свою деревню, он позовет всех своих друзей в таверну и угостит вином; потом все будут кричать: «Эвива Джованни! Да здравствует Джованни!»

Как легко мог достичь этого охотник! Он мог бы продать своих собак англичанину и получить за это кучу золота, больше, чем он мог бы заработать за годы тяжелого труда. Он мог бы согласиться на просьбу англичанина, который во что бы то ни стало хотел, чтобы он взял его с собой на охоту на том берегу. Тот обещал ему за это много фунтов стерлингов, говорил, сколько заплатит ему за каждого убитого зверя и каждую потерянную собаку.