Приключения Шуры - [7]
Войти во двор через калитку — обнаружить себя, спугнуть вора. Так поступать не годится. А как?
Когда человеку нельзя терять времени, мысль работает напряженно и быстро, решение приходит неожиданное, дерзкое. И успех его почти всегда зависит от самого человека. Если он не будет колебаться, если он ни на один миг не усомнится в том, что поступает правильно, — победа обеспечена!
Шура осмотрелась и вдруг за крышами мелких строений этой окраинной части заводского района увидела свой многоэтажный дом. Он возвышался, оказывается, неподалеку, в следующем квартале — это сто метров до угла, проулок и — все!
Шура помчалась домой.
В эту минуту она забыла об Андрее с Виталием, она решила действовать дерзко, рискованно. Переодеться девочкой! Да, да! Сейчас Шура возьмет какое-нибудь бабушкино платье, повяжет косынку и… Что будет делать Зубков, когда перед ним появится незнакомая девчонка, не робкая, а смелая?
Скорее, скорее! Шура метеором пронеслась по двору, рассыпала по лестнице звонкую дробь каблуков, распахнула дверь и, сдерживая стремительный порыв, крадучись, подошла к дверям бабушкиной комнаты. В замочной скважине матово поблескивала головка ключа. Тихо. По всей вероятности, дома или одна бабушка, или одна Марья Даниловна: когда обе старушки дома, в комнате словно филиал колхозного рынка.
Шура послушала секундочку. Тихо. «Кто же, интересно, дома? Если бабушка, то… Ах, да в конце концов все равно кто!» Она порывисто вошла и сразу же прикинулась усталой, медлительной, будто вовсе никуда и не спешила.
— Фу-ух! Ох, и жара на улице! Такая жара-а.
У окна, за столом, сидела Марья Даниловна. В ответ на эту реплику она буркнула что-то, но не подняла головы, не оторвалась от чтения новой «приключенческой» повести, герой которой как раз убивал невиданнейшим способом четвертое по счету действующее лицо.
— В третьем подъезде народу тьма, — безразличным голосом произнесла Шура и, покраснев, отвернулась: обманывать она не привыкла. — Милиционеры приехали… А толпа шумит, шумит. Не разберешь, что произошло.
Марья Даниловна относилась к тем людям, которые считают, что они давно все-все узнали и уже ничто в окружающей жизни для них не интересно. Одно лишь заслуживало ее внимания — это шпионы, загадочные убийства и острые ощущения, связанные, на ее взгляд, только с незримой для непосвященных работой органов безопасности или уголовного сыска.
Поэтому, когда Шура сказала о милиционерах в третьем подъезде, Марья Даниловна немедленно сняла очки, насторожилась, прижала руки к груди:
— Может, убили кого-нибудь?..
Не получив ответа, она в миг обулась и выбежала из комнаты.
Шура, пользуясь моментом, быстро переоделась. Бабушкино простенькое платье, синее, в мелкую горошинку, оказалось впору. И косынка нашлась из такого же лоскута: бабушка, видать, была модницей.
На секунду задержалась у зеркала, посмотрела на себя. Девочка как девочка. Только маленькие волосики, что едва успели отрасти, убого торчали из-под косынки, немного портили девичье лицо. «Не надо было остригаться наголо. Правильно говорил Василий Васильевич», — подумала Шура. Снова почувствовав себя девочкой, она разволновалась и очертя голову побежала на окраинную улицу в дом номер двадцать два.
С ноги свалилась тапочка. Но это не задержало Шуру. Она подхватила ее с земли, делая огромные скачки на одной ноге, надела и через минуту была уже у цели.
На улице — ни души. Не раздумывая, забыв, что она снова в девичьем платье, Шура, как самый заправский мальчишка, перемахнула через забор прямо в сад. Маскируясь за кустами еще не осыпавшейся смородины, пробралась во двор, подошла к крыльцу.
Дверь в дом полуоткрыта. Взбежав по ступенькам, девушка остановилась справиться с учащенным дыханием. Кругом — это показалось Шуре — стояла такая тишина, что было слышно, как тревожно пульсирует в висках кровь.
Застекленные сени — просторные, светлые. Толстые домотканые половики-дорожки скрадывают шаги. Дверь. Еще одна. Следующая дверь — настежь. Шура зашла на кухню и увидела Зубкова. Он жадно пил воду. Маленькая кепка еле держалась на затылке над взмокшими волосами, пальто тяжело обвисло на нем — карманы нагружены до отказа. Стоя над ведром, он пил прямо из ковша, вода капала ему на грудь, на шелковый шарф.
Не зная, что делать, с чего начать, Шура ждала, когда он напьется. Ее округлившиеся глаза уставились на преступника, она боялась хоть на миг отвести их в сторону. Но все-таки заметила, что кухонный столик раскрыт и сдвинут с места, занавеска на окне оборвана и подполье не закрыто, — всюду успел пошарить Зубков, успел оставить, как он говорил, «дружеское послание». Но когда же напьется? Шуре казалось, что он глотает, глотает и глотает бесконечно, что прошло много-много времени.
Наконец, тихо крякнув и отдуваясь, Зубков бросил ковш в ведро.
— Зачем воду расплескиваете? — шепотом сказала Шура.
Зубков чуть не упал. Если бы сейчас раздался крик: «Стой!», или «Руки вверх!», или еще что-нибудь в этом роде, он, наверное, испугался бы меньше. Совершенно неожиданное замечание, да еще и — шепотом. И перед ним не хозяин дома, не милиционер, а большеглазая, бледная девочка. Платьице в горошинку. Стоит прямая, смелая и даже какая-то гордая. Чем она гордится? Руки спрятаны за спиной. Что там у нее? Кто она? Зубков много дней высматривал, тщательно следил за домом двадцать два — никаких девушек вроде не замечал.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.