Приказано жениться - [143]

– Ей теперь грехи всю жизнь замаливать! – хмыкнула Лукерья, которой надоело лежать без внимания. Она выпрямилась и расправила кружева на платье. – Так блуднице и надо!

Рык вырвался сам, младшая сестра взвизгнула, вжимаясь в спинку кресла.

– Гриша! Хватит! – строго прикрикнула на брата Софья. – И так вон зверем дел натворил!

Тот фыркнул, но послушался, вновь преображаясь в человека. Бросив быстрый взгляд на отца и убедившись, что раны не опасны, а сознание Петр Григорьевич потерял скорее от нервного потрясения, Белов подошел к Лукерье.

– Выкладывай все, – потребовал гвардеец.

– Вот еще! – усмехнулась та, явно наслаждаясь тем, что оказалась в центре внимания.

– Лучше по-хорошему скажи! – потребовал Белов, нависая над сестрой.

– А по-плохому что будет? – вспыхнула Лукерья.

– То, милая сестрица, что иначе и тебя и отца будет допрашивать граф Шувалов и не здесь, а в крепости Апостольной! – огрызнулся Григорий, демонстрируя перстень, отданный ему начальником Тайной канцелярии. Перекрещенные перо и шпага на печатке говорили сами за себя.

– Шувалов? – при имени начальника тайной канцелярии Лукерья испугано заозиралась. – А он при чем?

– При том, что похищение фрейлины императрицы – преступление государственное! – рыкнул Белов. – И ответ за него держать придется по всей строгости закона!

Лукерья побледнела и вцепилась в подлокотник.

– Как государственное?

– Ты сестру не пугай! – Евдокия Андреевна хмуро посмотрела на сына. – Исключена девка твоя из списков. Петр Григорьевич лично прошение подавал.

Григорий хмуро взглянул на Софью, ожидая объяснений. Но в этот момент принесли ткань для перевязки, и старшая сестра вновь повернулась к отцу.

Белов скрипнул зубами и направился к выходу, понимая, что зря потерял время. Ни мать, ни Лукерья добровольно не расскажут, а вмешивать Шувалова в это в общем-то семейное дело не хотелось.

На душе скребли кошки. Предательство отца, а потом и младшей сестры и равнодушие Софьи ощутимо задели преображенца. Хотелось перекинуться волком, долго бежать по лесу, а потом, на поляне завыть на луну, чей белесый силуэт уже появился на голубом небе.

Но сначала надо было найти Настю. Прижаться к ней, вдохнуть аромат мяты, исходивший от ее волос и забыться в объятиях ведьмы.

– Ты не девку эту ищи, а грехи замаливай! – крикнула мать вслед. – На отца руку поднял! А ведь он тебя от позора спас!

Белов обернулся, сверкнул глазами, заставляя женщин вжаться в кресла. Он уже хотел ответить, что думает про желание мать заставить молиться и его и Настю, но вдруг хмыкнул.

– А ведь вы правы, матушка, – произнес преображенец почти весело. – помолиться стоит… у сестрицы моей, Ольги, в скиту! Он ведь недалече, аккурат за день как раз обернуться можно, особливо если кони хороши…

Испуг в глазах матери был красноречивее любых слов.

– Ты не поедешь туда! – Евдокия Андреевна кинулась к двери, широко раскинув руки, точно птица. – Не пущу!

Гриша рассмеялся, скорее над собственной глупостью:

– Вы действительно думаете, что сможете меня остановить?

Миг – и огромный рыжеватый волк прыгнул в окно. Рама с треском распахнулась, разбитые стекла посыпались на землю, кажется, Лукерья завизжала, а мать что-то кричала вслед, но Грише уже было все равно: волк устремился за свой ведьмой.

Проскочив по парку и основательно напугав слуг, Белов легко перемахнул через ограду и широкой, стелющейся рысью направился к чаще, темневшей неподалеку.

Лес встретил зверя сумрачной прохладой. Солнце уже начинало клониться к горизонту, скрываясь за верхушками деревьев. Волк остановился и полной грудью вздохнул такие желанные запахи леса. Коротко тявкнул, чувствуя, как напряжение последних часов отступает, а вместо него появляется мрачная решимость.

Белов чуть придержал зверя, успокаивая, а потом выпустил, как обычно спускают гончих со сворки. Волк прыгнул и помчался, стелясь над землей. Григорий не вмешивался. Преображенец прекрасно понимал, что после такого бега и ему, и волку будет худо, но все равно бежал, стремясь успеть.

Расчет отца был ясен: прими Настя постриг, пусть даже и насильственный, даже Елисавета Петровна не смогла бы пойти против церкви. Но на постриг, как и на венчание, нужно время… И потому волк бежал, несся, пружиня лапами по рыжеватому мху, серой тенью огибая стволы деревьев.

Григорий прекрасно помнил дорогу к скиту, куда сестра предпочла спрятаться от мира после того, как её жениха казнили по приказу императрицы Анны. К всеобщему удивлению, Петр Григорьевич решение дочери поддержал и с тех пор постоянно щедро одаривал монастырь.

Лучшего места, чтобы скрыть неугодную невесту от сына, и найти было нельзя. К тому же в скиту было несколько ведьм, это Белов знал наверняка – приезжая на редкие встречи с сестрой, происходившие по обыкновению за монастырскими воротами, преображенец чуял Силу. Правда там она была какой-то другой, враждебной, отталкивающей любого, кто приближался к высоким белоснежным стенам.

При мысли том, что Настя сейчас одна против всех, волк лишь скрежетал зубами и бежал еще быстрее, хотя силы и так были уже на пределе.

Зеленый мох. Кусты, сквозь которые то и дело приходилось продираться, стволы деревьев… В какой-то момент Белов окончательно потерял счет времени.