Приказано жениться - [144]

В голове гудело, а язык то и дело вываливался на плечо. Несколько раз Григорий влетал в болото, мох под лапами рвался, и только чудом волк избегал трясины.

Белов чувствовал, как при каждом вдохе горит его грудь, как болят ребра, как сбиваются в кровь лапы, но он все равно бежал и бежал. Запахи леса смешивались воедино, перед глазами то и дело плясали огненные блики, каждый вымах лапы давался с трудом.

Понимая, что зверь вот-вот упадет, Белову пришлось перейти на шаг. Волк шумно выдохнул и, пошатываясь, побрел в сторону монастыря, над которым все еще алел закат.

Пытаясь прогнать блики, плясавшие перед глазами, Григорий моргнул раз, другой… И вдруг понял, что огненные сполохи – отблески пламени, полыхавшего над верхушками сосен. Именно там находился скит.

Дыхание перехватило, а потом волк, позабыв про усталость, кинулся вперед, туда, где над лесом бушевал пожар.

Огонь то разгорался сильнее, то затухал, прячась за краем леса, чтобы через несколько секунд вновь взметнуться вверх.

Прижав уши, зверь несся, уже не разбирая дороги, понимая, что все равно опоздает, но все еще надеясь.

Запах мяты ударил в ноздри, заставляя остановиться. Волк повел носом и заскулил, молотя хвостом по ногам. Настя. Его ведьма с огромными серыми глазами.

Она находилась здесь, где-то рядом, сомнений быть не могло. К её запаху примешивались и другие, один из которых был слишком знакомым, заставляя Григория недоуменно нахмуриться: что Левшин мог делать в лесу в компании его невесты. К тому же друг должен был быть сегодня на дежурстве.

Холодок сомнения закрался в голову, заставляя холку вздыбиться. Что если Левшин тоже участвует в заговоре и выкрал Настю? Глухое рычание само вырвалось из горла.

Хотя… Петр Григорьевич вряд ли станет посвящать в дело посторонних, а уж тем более друга сына, которого попросту презирал. Зверь шумно фыркнул, отбрасывая сомнения.

Где-то неподалеку испуганно заржал конь, потом послышались голоса. Настин, слегка испуганный, и Левшина, уверенно отвечающий, что они в безопасности.

Во всяком случае, Настя находилась с Сашкой по доброй воле. Ну и поскольку амурные похождения Левшина были Белову хорошо известны, то оставалось предположить самое невероятное: друг каким-то образом прознал про козни Пета Григорьевича и решил помочь Гришиной невесте.

Помотав головой, волк потрусил туда, откуда слышался шум. Не рассчитал и выскочил на тропинку аккурат перед путниками.

При виде огромного зверя гнедой заржал и взвился на дыбы, Настя испугано вскрикнула, но тут же, признав, кинулась к волку:

– Гриша!

– Белов, вот чтоб тебя! – ругнулся Левшин, роняя моментально выхваченный пистолет и успокаивая коня. – А что, если бы выстрелил?

– Так промазал бы, что я не знаю, что ли? – хмыкнул Григорий, мгновенно преображаясь и крепко обнимая невесту.

От него пахло потом и болотом. Руки преображенца ощутимо подрагивали, грудь вздымалась, но Настя ничего не замечала.

– Гриша! – прошептала девушка, обхватывая ладонями такое родное лицо. – Пришел все-таки!

В ответ преображенец лишь поцеловал невесту, еще крепче прижимая к себе, словно боясь потерять.

– Что-то меня Настасья Павловна вы так бурно не встречали! – весело заметил Левшин. – Хоть я и являюсь вашим спасителем!

Настя ойкнула и спрятала лицо на широкой груди жениха. Белов усмехнулся.

– Будет тебе, Сашка, насмешничать, – слишком миролюбиво сказал преображенец. – К тому же ты еще не поведал мне, как оказался в ночном лесу наедине с моей невестой!

– Гриша, твой друг меня спас, – вмешалась Настя. – Если бы не он…

Девушка прикусила губу, понимая, что не сможет рассказать жениху всю правду о Петре Григорьевиче. Преображенец хмыкнул и протянул руку другу:

– Саш, я у тебя в долгу! Сам бы скорее всего не успел.

– Потом сочтемся, – отмахнулся Левшин. – Как ты вообще узнал, где Настасью искать? По запаху?

– Отец сказал.

– Вот так просто? – не поверил Левшин. – Взял и сказал?

– Ну… – Белов слегка помялся. – Руку я ему сломал… кажется.

– Сломал? – ахнула Настя, с укором смотря на жениха.

Белов вздохнул.

– Прокусил я ему руку, – признался он, избегая укоризненных взглядов. – Не сдержался.

– Гриша… – прошептала Настя, окончательно расстроенная тем, что явилась причиной вражды между отцом и сыном.

Левшин хмыкнул.

– Как думаешь, он жалобу Бутурлину отправит?

– Вряд ли, – при мысли о том, что Петр Григорьевич будет жаловаться на сына-оборотня лицу начальственному стало почти весело. – Скорее уж монашки на тебя, Сашка, донос напишут, что девицу из скита похитил.

– Не напишут, – заявил измайловец. – Невеста твоя там такое учудила, что они уж и сами рады, что сбежала.

Григорий с хитрым прищуром взглянул на смутившуюся девушку.

– Тот огонь над лесом… неужто ты?

– Они за нами кинулись… ну, я и… – Настя махнула рукой. – Ой, Гриша, что нам государыня скажет?

Белов в ответ лишь рассмеялся и вновь притянул невесту к себе, целуя в макушку. Сейчас, когда ведьма была рядом, преображенцу все казалось легким: и гнев императрицы, и объяснения с командиром. Даже ссылка в Сибирь не страшила преображенца. Он знал, что вынесет все испытания, коли его ведьма всегда будет рядом.