Приказано обезвредить - [20]

Так в одну ночь мы ликвидировали опасную диверсионную группу.

Всю зиму мы с моим боевым побратимом в составе спецотряда охраняли «Дорогу жизни», проложенную по Ладожскому озеру, не раз эвакуировали детей из Ленинграда, встречали караваны с продовольствием. Обмораживались, проваливались в полыньи, но смерть обходила нас стороной.

…Это случилось в конце мая 1942 года. Немцы внезапным ударом прорвали нашу оборону у деревни Мясной Бор и перерезали узкий коридор, именовавшийся среди солдат «Долиной смерти». Нашему отряду было приказано просочиться в этот коридор и вместе с окруженными войсками ударить по тылам противника и тем самым приостановить его наступление на Ленинград. Это были жаркие, кровопролитные бои. Целый месяц наши окруженные части то отбивали атаки противника, то сами бросались врукопашную.

Вечером 25 июня поступил приказ — прорываться из окружения! Младший лейтенант Иванов вызвался разведать местность. Не думал я, что вижу своего товарища в последний раз. Закинув автомат за плечо, он вылез из окопа и растаял в темноте.

— Не задерживайся, — шепнул я на прощание.

— Постараюсь, — улыбнулся Иванов.

Но к назначенному сроку он не вернулся.

А к утру за спиной у нас остались две линии вражеской обороны. Смертельно уставшие, мы залегли в болотистой местности, замаскировались.

— Товарищ капитан, вас просят в походный штаб, — разыскал меня связной командира штурмовой группы.

В густом кустарнике находилась штабная плащ-палатка. При моем приближении из нее вышли трое арестованных под конвоем двух автоматчиков.

— Кто они? — спросил я полковника.

— Местные полицаи, — сказал полковник и, помолчав, добавил: — Предатели рассказали о героической смерти младшего лейтенанта Иванова. Потому я и пригласил вас…

Я выслушал сообщение с острой душевной болью.

Враги схватили младшего лейтенанта, когда он уже возвращался в отряд. Связали и били до потери сознания. Очнулся — новый допрос.

— Название части, численность, вооружение?!!

Запекшимися губами Иванов отвечал:

— Не знаю.

Его расстреляли на рассвете. Так погиб мой боевой друг. Через пять дней мы вышли из окружения и влились в части Ленинградского фронта.

Ф. П. Стасюк, полковник милиции в отставке ЭТО БЫЛО В ГОРОДНИЦЕ

Шел январь 1945 года. Районный центр Городница утопал в сугробах. Вечерело. Секретарь-машинистка райотдела милиции Анна Филипповна Миронова печатала срочные документы. В небольшой приемной было холодно. Еще с утра две старых полуторки уехали в лес за дровами и, наверное, где-то застряли. Уборщица тетя Паша принесла несколько поленьев из дому, но разве нагреешь ими все помещение.

— Жаль, больше нету, — развела она руками.

— Вы не волнуйтесь, — сказала Миронова. — Приду домой, отогреюсь чаем.

Тетя Паша присела на стул, наблюдая, как Анины пальцы ловко бегают по клавишам машинки, тяжко вздохнула:

— Целый день только и знаешь, что работать. Когда о себе-то подумаешь, Аннушка?

Это для оперативников — недавних «ястребков» — Миронова была Анной Филипповной. А для нее — уборщицы тети Паши — просто Аннушкой. С самого детства ее знала. Очень доброй росла девчушка. Всегда всем на помощь приходила. Бывало, увидит — мальчишка ревет, ногу порезал, сразу поможет перевязать рану, успокоит. Когда немцы в Городнице стояли, говорят, партизанской связной была. Сама об этом ни слова. Тихая, скромная. В ответ на последние слова тети Паши улыбнулась:

— Я и о себе, тетя Паша, думаю. На юридический факультет поступила. Заочно учусь.

— Вот и правильно, — одобрила женщина и, сняв с себя полушалок, накинула на хрупкие девичьи плечи.

— Ой, зачем вы? — запротестовала Аня.

— Сиди, — строго сказала женщина. — Мне ведь недалеко домой, через дорогу. Не замерзну.

— Спасибо.

Тетя Паша вышла из приемной, но вскоре вернулась, растерянно моргая подслеповатыми глазами:

— Аннушка, спасайся! Бандиты!

Девушка вскочила со стула:

— Предупредите остальных, а я сейчас…

Знали бандеровцы, когда напасть на Городницу. Утром почти все работники милиции уехали на задание. Остались только дежурный по отделению Г. Я. Евдокимов да постовой Н. Н. Макарчук. Аня схватила телефонную трубку, но связь уже не работала. Оборвали, сволочи! Она стала прятать секретные документы, потом забаррикадировала дверь, выключила свет.

На улице раздались выстрелы. Дежурный Евдокимов выскочил из помещения и дал по бандитам автоматную очередь. Нападавшие отхлынули и залегли. Вокруг засвистели пули. Одна из них впилась в плечо дежурному. Он потерял сознание. Перепрыгивая через раненого, бандеровцы ворвались во двор милиции. Там их встретил огнем постовой Макарчук, охранявший КПЗ.

Завязался бой. Два раза бандиты бросались в атаку и каждый раз отступали, теряя убитых. Постовой уже израсходовал один диск. Вставил новый. Нападающие о чем-то посовещались. Затем заговорил главарь шайки.

— Макарчук, бросай автомат! Мы сохраним тебе жизнь. Ты ведь меня знаешь, я своему слову — хозяин.

— Знаю, — вздохнул Макарчук, устраиваясь за сугробом. — Хорошо знаю твою кулацкую натуру. Не день, три года на тебя батрачил.

— Макарчук, кинь нам только ключи от КПЗ, а сам проваливай.

— Ишь, чего захотел, — усмехнулся постовой. — Получай. — И ударил из автомата.