Приказ - [67]

Сударыня с подчеркнутым вниманием слушала пространные разглагольствования барона, а когда он закончил, заговорила об экономическом положении страны, а также о том, какие опасности грозят Венгрии, и в частности ее собственному состоянию.

Барон Гот был прекрасно осведомлен о финансовых делах Сударыни и потому поспешил успокоить ее:

— Дорогая Сударыня, ваши средства вложены вполне удачно, хотя в наши дни нельзя говорить ни о какой стабилизации. Вы хорошо знаете, какой ажиотаж сейчас на бирже; вполне можно ожидать изменения курса цепных бумаг в десять и даже двадцать раз. Однако вы можете быть спокойны: еще не перевелись курочки, которые несут прямо-таки золотые яйца, важно только, чтобы ни одно из них не пропало даром. В настоящее время самые надежные вклады — это вклады в такие промышленные предприятия, как: «Ганц-Данубиус», «Ганц-Виллань», «Мадьяр Цукор» и «Шподиум». На курс ценных бумаг этих предприятий не в силах повлиять даже «черный рынок». Наберитесь терпения, остерегайтесь скоропалительных сделок и ни в коем случае не поддавайтесь на уговоры биржевых маклеров. Если имеете возможность, то скупайте акции железнодорожного общества любой венгерской фирмы. Группа французских банкиров намеревается скупить акции всех венгерских железных дорог, мы же поступим разумно, если пойдем на пересмотр курса иностранной валюты. Весь финансовый мир сейчас лихорадит, уж мне можете поверить!

Услышав такое утешение, Сударыня просияла, приятные известия ободрили ее, однако все же не настолько, чтобы она избавилась от всех забот.

— А каково положение с курсом короны? — поинтересовалась она. — Что станет с короной, после того как перестанет существовать Австро-Венгерский банк?

— А разве корона еще до сих пор существует? — удивился барон. — Она сейчас не ценится ни в наличных, ни в ценных бумагах. Освободитесь от них, и как можно скорее! Вы спросите: каким образом? В данный момент я не смогу дать вам ценного совета, но обещаю навести кое-какие справки и тогда сказать вам, что и как надлежит сделать.

Поймав на себе внимательный взгляд Альби, барон, чтобы хоть как-то загладить свою невнимательность к нему, вынул из внутреннего кармана пиджака целую пачку фотографий, на каждой из которых была запечатлена Эрика: одна, с кем-нибудь вдвоем и в группе.

Барон по одной передавал фотографии в руки Альби, давая при этом пояснения. О некоторых из них он сказал всего несколько слов, другие же прокомментировал довольно подробно. При этом в голосе Гота слышалась сентиментальность, которая раздражала Сударыню.

— Сейчас такое время, что лучше о многом и не вспоминать, — брюзгливо произнесла она. — Эта прошедшая война, подобно лавине, многое смела на своем пути…

— Сударыня, не извольте беспокоиться! — воскликнул барон с напускной веселостью. — Нужно верить в счастливое провидение, с помощью которого со временем все образуется. В этой части Европы наступила весна, хотя и с запозданием, но все же наступила. Вся Европа напоминает сейчас тяжело больного человека, а Австро-Венгерская монархия испустила дух. Это не что иное, как свершившийся факт. Я порой и сам не знаю, как к этому отнестись: порой мне от души жаль ее, порой я даже радуюсь наступившему опустошению, а бывает, найдет на меня такое, что мне снова хочется, чтобы монархия возродилась из праха своего. Однако факт остается фактом: в точение нескольких столетий она корчилась в агонии, будучи не в состоянии ни жить, ни умереть, ей просто нужно было исчезнуть с лица земли. Нет смысла оплакивать ее и с точки зрения нации, так как я лично вижу, пусть в далекой перспективе, но все же вижу весну народов в создании нового вида государственности — Соединенных Штатов Европы. Придет время, и маленькие государства перестанут существовать, с тем чтобы занять достойное место в расцветающей новой федерации, огромной по территории, на свободной земле, располагающей неограниченными экономическими возможностями.

Слушая эти слова, Сударыня с сомнением качала головой. Ей не очень-то нравилось то воодушевление, с каким говорил барон, она чувствовала его неискренность, и все ее существо протестовало против этой неискренности.

— Дорогой барон, я опасаюсь, что вы потонете в потоке собственных иллюзий. Весна народов?! Что за выражение! Какой ее видят на Западе? Неужели там мечтают о создании пан-Европы? Уж не хотите ли вы сказать, что этого желает и Вильсон? А если это на самом деле так, тогда почему же он помогает распаду монархии? Я не очень-то понимаю в политике, да, откровенно говоря, и не собираюсь разбираться в ней, но даже я хорошо вижу, что все они насильственным способом разрушают огромную, таящую в себе большие способности экономическую систему Австро-Венгрии. А почему? Якобы только потому, как говорят некоторые в Париже, что в состав монархии входит много порабощенных национальностей и национальных меньшинств. Так-то оно так, но ведь и у новых государств, рожденных на обломках монархии, рано или поздно появятся те же самые болезни, которые свели в гроб монархию. Я опасаюсь того, что мир снова окажется обманутым, а Вильсон постыдно злоупотребит идеализмом малых народов, стремящихся к национальной независимости. Знаете ли, дорогой родственник, на меня не действуют проповеди о гуманизме тех, кто сам до мозга костей погряз в бесчеловечности. — Сделав глубокий выдох, она закончила: — Мое почтение!