Хорошо, хоть зима выдалась не слишком суровой: предшествующую Солнцестоянию луну Иркат днём ни разу не мог посетовать на холод, а ночью согревал костёр. Однако с началом Солнцестояния юго-западный ветер сменился северо-восточным, выпал снег, лужицы схватились ледком. Днём, правда, это безобразье растаяло, но обнажённый юноша всё равно мёрз: ах, если бы можно было завернуться в ту оленью шкуру, которую, грубо выделав, он хранит в своём шалаше! Увы. Ни Лесовик, ни Водяная Девушка не потерпят столь вопиющего кощунства. Немочью и болезнями поразят юного святотатца. А если каким-нибудь образом углядит Кайхар, и того хуже! Полноправным мужчиной в этом случае ему уже никогда не стать! И никогда, как своих ушей, не видать Лигайды!
Да, но если замёрзнешь насмерть?.. А такие неприятности с испытуемыми — не часто, но и не вовсе редко — случаются. Особенно — в суровые зимы. Когда выпавший снег не тает по несколько дней, и замерзают не только лужи, но и болотца, и озерца, и даже тихие небольшие речушки.
Нет, да хранит его добрая богиня Айя, он не замёрзнет! Почему, ну, почему испытуемым не разрешается заготавливать мяса впрок? Уж если не солить, не коптить, то хотя бы вялить? И почему одиннадцать дней назад, когда ему посчастливилось поразить стрелой молодую оленью самку, была такая теплынь, что, три дня набивая живот вкуснейшим мясом, остатки, едва они стали попахивать, он выбросил без всякого сожаления? Хотя… ублажив мелкий лесной народец, который, как всем известно, тухлятину считает отменным лакомством, он, может быть, поступил очень даже разумно? Конечно, ни оленя, ни косулю, ни даже зайца эти маленькие проказливые существа подарить не способны… грибы, даже самые поздние, давно уже отошли… орехи этой осенью не уродились… сохранившимися кое-где ягодами терновника сыт не будешь… что ж, придётся испечь желудей… живот-то вон уже как подвело… и холодина — бр-р-р!
Нахмурилось, в воздухе запорхали снежинки, и Иркат понял: стоит ему (голому) ещё немного побыть на пробирающем до костей ледяном ветру, он в самом деле замёрзнет насмерть. В лучшем случае — без сил и без памяти, сжигаемый изнутри посланным Бранкой чёрным огнём — свалится в своём шалаше, и… нет! В Страну Вечного Лета ему ещё рано! У непосвящённых в мужчины юношей существование там не завидное! Вечно на побегушках, вечно… нет! Пусть даже при самом прославленном вожде, но в Стране Вечного Лета он ни за что не станет «мальчиком для утех»!
Распрощавшись с надеждой подстеречь идущую на водопой косулю, Иркат выскочил из укрывающих его зарослей лавровишни и бегом припустил к дубовой роще. Чуть ли не на одном дыхании промчавшись полторы тысячи шагов, юноша согрелся и повеселел — Стране Вечного Лета его придётся подождать! Хотя бы до того времени, когда он станет полноправным мужчиной!
В обложенном дёрном конусообразном шалаше было темно, тепло и уютно. Забравшись в него, Иркат первым делом нырнул с головой в кучу шуршащих дубовых листьев — однако холод, накопившийся в теле за половину дня, уходить не желал, а после ледяного ветра снаружи первое ощущение тепла внутри оказалось обманчивым. Юноше нестерпимо захотелось разжечь костёр — что сделать до захода солнца было даже кощунственнее, чем завернуться в оленью шкуру: днём в качестве защиты от холода испытуемым разрешались только сухие листья. Тепла, однако же, так хотелось… а от жилища присматривающего за испытуемыми хромого Кайхара не менее семи тысяч шагов… а дым?.. какой дым от сухого хвороста? Только ведь Кайхар наверняка не сидит в своей тёплой хижине! Хромой, хромой, а ходок отменный! А уж какой глазастый — страсть! Не зря же четвёртую зиму вожди выбирают Присматривающим именно его! Каждый раз из пятидесяти-шестидесяти испытуемых кандидатов он «заваливает» не меньше семи! А одного или двух из них — окончательно. Без права «переэкзаменовки» следующей весной. Да так ловко, что Совет Вождей с ним, как правило, соглашается. Конечно! В одежде из волчьих шкур — что ему от рассвета до заката не шастать по всему отведённому для испытуемых участку?
А Лесовик? Водяная Девушка? Айя? Увар? Бранка? Да разве только они? Сколько Невидимых — и от Нижнего, и от Среднего, и от Верхнего Миров — следят за юношами, претендующими на место в Мужском Доме!
А есть — ух до чего же хочется!
Иркат нашёл пригоршню испечённых утром — до света — желудей, содрал полопавшуюся на огне шелуху, но разве насытишься жалкой пригоршней? Ну что бы ему — болвану! — не испечь было больше? Нет же — понадеялся на свежее мясо! Два дня назад в высоком густом кустарнике обнаружив утоптанную звериную тропу — размечтался! Забыв, что в пору Зимнего Солнцестояния резко похолодать может в любой момент! Стоит только перемениться ветру! Да, мудрые шаманы в стойбище за несколько дней умеют предсказывать злые проказы Бранки, которая, вопреки воле своего отца Увара, любит досаждать Речным Людям, — но он-то, он? Накануне Зимнего Солнцестояния понадеялся на тепло? Будто бы живёт уже не здесь (на земле), а в Стране Вечного Лета! Ну, не болван ли?
Разбранив себя, Иркат разозлился, схватил лук со стрелами, в сплетённую из камыша большую сумку положил нож и выскочил наружу.
