Приговорённые к совершенству - [2]

Сергей ждал: стоя в рост, ноги на ширине плеч, автомат, словно, охотничье ружьё, за спиной — идеальная мишень… нет, не для пулемётчика, тот не успел бы, а для, возможно спрятавшегося за бронетранспортёром, снайпера. Но вопреки недавнему нападению в такое коварство приближающегося полковника почему-то не верилось, и Сергей ждал — почти без напряжения, лишь зорко всматриваясь в лицо идущего на встречу.

Первое впечатление не обмануло: открытый взгляд умных, с прищуром, глаз, волевая складка у рта, ладная подтянутая фигура — кадровый военный, наверняка офицер ещё той (не «построссийской») советской выучки. Очень не молодой — лет, вероятно, шестидесяти. И… скромные, «однозвёзчатые», майорские погоны буквально зачаровали Сергея: «Какого хрена! ладно, товарищ майор, если офицерская гордость не позволила тебе принять от «степняков» генеральское звание, то уж если не полковником, то подполковником-то в той — настоящей — армии ты был просто обязан стать?»

— Не дивись, лейтенант, в жизни случается всякое, — протягивая руку для пожатия, вместо приветствия произнёс майор.

Сергей внутренне вздрогнул: поздоровавшийся с ним, мгновенно и безошибочно угадал его настоящее воинское звание! Притом, что из амуниции на нём был только бронежилет под сугубо гражданской спортивной курткой — и, разумеется, никаких знаков различия.

— Говорю же, не торопись, лейтенант, дивиться: двадцать пять лет службы, да в уединённых гарнизонах, где у офицера из жилья-то в лучшем случае две комнатки на семью в бараке, всякого «ясновидцем» сделают. А на что-нибудь другое, при моей родословной, рассчитывать было нечего.

Майор замолчал, хитро сверкнул прищуренными глазами и как-то странно — то ли исполняя древний, забытый ритуал, то ли попросту ёрничая — представился:

— Грубер Иван Адамович. Прошу, как говорится, любить и жаловать.

«Из немцев, что ли?», — подумал Сергей, но майор, неожиданно оказавшийся словоохотливым, прервал его генеалогические изыскания.

— Мой папа был, — майор нарочито запнулся и, явно передразнивая известного в своё время политика, продолжил, — католиком. Вообще-то, польским евреем, а мама — полуказашкой-полуукраинкой. А вот по паспорту — ты, лейтенант, угадал — я в самом деле немец.

Сергею не оставалось ничего другого, как только назвать себя:

— Голышев Сергей Геннадьевич.

Однако, представившись, он смутился: вероятно, диковинное сочетание «полузнаменитой» в своём роде немецкой фамилии, почему-то считающегося исконно русским имени и «польского» отчества майора впервые натолкнуло Сергея на мысль, что и его имя с отчеством сочетаются как-то странно, что-то напоминая… какого-то почти забытого отморозка в отнюдь не обиженной самыми отпетыми негодяями, славной российской истории.

Длинная очередь из вдруг сорвавшегося, мчащегося к месту встречи и палящего по противоположному берегу бронетранспортёра застала врасплох «Высокие Договаривающиеся Стороны».

— Ложись! — заорал майор и упал рядом с успевшим залечь Сергеем. И уже с земли, глядя на приближающийся БТР, — Васька, Васька, куда ты, ё. т. м., - просипел сорванным голосом Иван Адамович — выхватил из кобуры допотопный ТТ и, совсем как необстрелянный первогодок, начал палить в сильно поредевший дым: — Ведь…, - но что «ведь», от чего майор собирался предостеречь Ваську, этого Сергей не успел услышать — зато увидел…

…спешащий к ним БТР вздрогнул, дёрнулся, окутался белым дымом и вспыхнул — словно подожжённый из озорства мальчишкой, полный спичечный коробок. Гром, ударивший по барабанным перепонкам, сознание Сергея отметило с опозданием и несколько отстранённо — в тот момент он еле-еле успел схватить за штанину и подмять под себя неожиданно рванувшегося с земли майора:

— Куда, недоносок грёбаный?! — на этот риторический вопрос враз обмякший Иван Адамович, разумеется, не ответил — впрочем, ответа Сергей не ждал: он уже давно (секунд, наверное, сорок тому назад!) понял, что командование их «боевым соединением» переходит к нему — младшему по званию, да и, вообще, в настоящее время штатскому.

Прилетающие из-за реки злые — со «смещённым центром» — автоматные пули дырявили воздух всего в нескольких сантиметрах от вжавшихся в землю тел: повезло, ничего не скажешь, лейтенанту с майором удалось залечь за перегибом берега — однако в целом позиция никудышная: не то что бы ответить на огонь, но даже и осмотреться отсюда, не получив пулю, не осмотришься.

Оценив это, Сергей негромко скомандовал: — По-пластунски, майор, за мной, — и пополз, рассчитывая укрыться за догорающим бронетранспортёром. По шуршанию и пыхтению, доносящимся сзади, он понял: Иван Адамович, справившись с нервами, неумело ползёт за ним. Или просто — по стариковски? «И каким это ветром тебя, майор, в шестьдесят-то годочков — ни десантника, ни спецназовца, а кадрового артиллериста — занесло к «степнякам»?», — почему-то думалось по пути Сергею.

(А собственно, почему «почему-то»? — в такие вот недолгие секунды затишья, случающиеся среди самого напряжённого боя, или вообще ни о чём не думается, или думается о чём-нибудь постороннем, не относящемся к делу. Никто никогда ведь, находясь под огнём, не думает: «Куда бы это мне понадёжней спрятаться да как половчей ответить?», — на другом, на подсознательном уровне отыскиваются такие решения.)