Приглашение в социологию эмоций - [70]
В-шестых, хотелось бы особенно отметить, что привлекательность социологии эмоций не делает исследование эмоций простым. Популярность социологии эмоций и сложность изучения эмоциональных переживаний, особенно в поле социологии, являются парадоксом этой субдисциплины. В главе «Идентификация эмоций» автор показывает, что полагаться на технические и визуальные средства, аппаратуру и изучение экспрессивной мимики совершенно недостаточно [Симонова, 2016]. Но с другой стороны, у социологов есть преимущество – в виде познания разных социальных контекстов, что может помочь в исследовании эмоций, их более точной фиксации и определения.
В-седьмых, достоинством учебника, с нашей точки зрения, является то, что читатель в результате его изучения понимает трудности и неисчерпаемость исследований эмоций; при этом автор выстраивает довольно целостную картину социологического подхода к эмоциям (хотя это было для него очень трудной задачей) без систематического изложения разных концепций, новых исследований в других областях и др., тем самым закладывая твердый фундамент знаний у учащегося. Безусловно, многие классические исследования уже устаревают, в современной социологии эмоций востребованы новые теории, обобщение и метаанализ постоянно растущего количества эмпирических исследований, решение методических проблем, но без проведения дисциплинарных границ и усвоения основных принципов дисциплины это невозможно. Эта область знания – залог развития новых квалификаций социолога, а также междисциплинарного сотрудничества. Сегодня мы наблюдаем всплеск интереса к эмоциям в разных науках и сферах человеческой деятельности [Симонова, 2018], и даже если этот ажиотаж «рутинизируется», научный поиск в социологии эмоций продолжится с помощью в том числе таких замечательных книг.
Во второй части нашего послесловия необходимо немного сказать об особенностях перевода. Учебник является небольшим по объему и изложен довольно простым языком, однако переводить его было нелегко, поскольку он написан американцем и неизбежно является культурно контекстуальным. Не везде удавалось передать на русском языке непринужденную манеру общения автора с читателем, однако даже в неформальной беседе с читателем о повседневной жизни автор остается социологом и использует различные специальные термины и теории. Примеры, которыми наполнен учебник, характеризуют в основном американский социально-культурный мир, хотя и современный и глобализированный. Но это, безусловно, не делает их совершенно непонятными. Более того, за рамками рассмотрения остаются примеры из жизни высших и низших классов, поскольку автор обращается в основном к примерам из жизни среднего (своего) класса. Но здесь, к сожалению, приходится заметить, что в переводе это не всегда удается отразить. Например, вместо «поднять почту» (около дома, что указывает на «одноэтажную Америку», пригороды, где живут в основном представители среднего класса) мы все-таки переводим как «забрать почту» (с. 24)[81], поскольку не хотели отвлечь внимание читателя от основной мысли автора, так как в том контексте классовые параметры не имели решающего значения.
Читатели должны понимать, что в других социально-культурных условиях и контекстах люди могут по-другому называть, переживать и понимать эмоции. У нас появляется возможность сравнить понимание и выражение эмоций в нашем обществе и в американском, понять, насколько эмоции культурно и социально обусловлены. Тем не менее при всех различиях существуют и общие вещи в эмоциональной сфере: это сами различия между выражаемыми и переживаемыми эмоциями, управление эмоциями, некоторые эмоциональные нормы, общие тенденции, которые свойственны большинству современных обществ.
Важнейшие примечание, которое следует здесь сделать, касается перевода основного термина – эмоции. Автор использует в основном два слова – эмоции (emotions) и чувства (feelings), он употребляет их как взаимозаменяемые, не делая никаких различий и не фокусируясь на этом, хотя, безусловно, основным понятием остаются эмоции. Надо заметить, что сегодня многие специалисты используют данные термины как синонимичные, а по поводу дефиниции эмоций и их классификации пока нет консенсуса (см.: [Bericat, 2016; Фельдман-Баррет, 2018; Плампер, 2018]). Однако некоторые социологи разводят эти понятия (см., например: [Ильин, 2016]). Поэтому слово emotion мы переводили как «эмоции», а слово feeling – как «чувство», не делая никаких исключений. Автор использует и другие слова для обозначения эмоций – sentiment (чувство/сентимент), mood (настроение), sense (ощущение), affect(ion) (аффект, аффективное состояние, аффективная привязанность), но их автор использует редко, видимо, стараясь не создавать сложностей. Как нам представляется, читатель может сам решить, как быть с этими терминами, прочитав рекомендуемую в настоящем учебнике литературу и сверх того. Тем более, по мере развития социологии эмоций понимание различий между этими терминами может измениться. Автор не дает строгого определения эмоций. Мы уже писали [Симонова, 2018] о том, что большинство социологов, как, впрочем, и другие специалисты, тоже не дают этого определения, а рассматривают эмоции через их отдельные компоненты, концентрируясь прежде всего на социальных измерениях эмоций – их поведенческих, экспрессивных и культурных выражениях: действиях, экспрессивной мимике, языке тела, языковых обозначениях и культурных представлениях, и меньше – на их психологической динамике и соответствующих физиологических реакциях. Кроме того, существуют и разнообразные классификации эмоций [Симонова, 2016; Jasper, 2018; Bericat, 2016], о которых будет необходимо читать дополнительно.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
С тех пор как глобальная волна («третья волна») демократизации достигла пика на рубеже 1980‑1990‑х годов, тема демократизации стала важнейшей для понимания современного мира политики. Неслучайно во многих бакалаврских и постдипломных учебных программах по политической науке и международным отношениям появились учебные курсы по политическим изменениям и демократизации, но при этом предложение высококачественных учебников по данной тематике остается ограниченным. Настоящее учебное пособие восполняет указанный пробел, доступно и в систематизированном виде знакомя студентов и всех интересующихся современной политикой с теоретическими и практическими аспектами политических изменений и демократизации.
Учебник «Что такое антропология?» основан на курсе лекций, которые профессор Томас Хилланд Эриксен читает своим студентам-первокурсникам в Осло. В книге сжато и ясно изложены основные понятия социальной антропологии, главные вехи ее истории, ее методологические и идеологические установки и обрисованы некоторые направления современных антропологических исследований. Книга представляет североевропейскую версию британской социальной антропологии и в то же время показывает, что это – глобальная космополитичная дисциплина, равнодушная к национальным границам.