Приглашение в социологию эмоций - [68]
Во-вторых, надо заметить, что автор лукавит, когда пишет, что его учебник предназначен скорее для неспециалистов, тех, кто не собирается становиться профессиональным социологом, студентов непрофильных факультетов и даже тех, кто не имеет понятия о социологии. Лукавит, потому что социология эмоций – академическая субдисциплина и требует общих социологических знаний. Книга наполнена социологическими терминами, поэтому желательно обращать на это внимание, и если вы не социолог и не студент социологической образовательной программы, то при необходимости обратиться к литературе по социологии для расшифровки или более глубокого понимания этих терминов. Приведем довольно простой пример (и их можно найти в данном учебнике довольно много), в главе об эмоциональном труде С. Харрис использует выражение «значимые другие»: «…возвращаясь домой к своим значимым другим, некоторые студенты сталкиваются с проблемой…» (с. 128) или «Более того, продавцов обучали вести воображаемые разговоры со значимыми другими, вокруг которых выстраивались их эмоциональные цели» (с. 118). Здесь надо понимать и, если хотите, чувствовать, что автор пользуется специфическим термином, чтобы описать контекст и тип социальных связей (в данном случае близкие, первичные связи), которые имеют большое значение для процесса управления эмоциями (а помимо всего прочего, показывает собственную теоретическую позицию). Известно, какой перспективы придерживается автор, какие теории и эмпирические исследования он выбирает для иллюстрации, – С. Харрис работает в основном в рамках символического интеракционизма. Это совершенно оправданно, поскольку социология эмоций берет истоки именно в этой традиции (популяризации и институционализации этого направления способствовала прежде всего книга А.Р. Хокшилд, творчество которой условно можно отнести к общему течению интеракционизма). Это важно, поскольку многие тезисы книги можно до конца понять, изучив это направление в социологии. Поэтому Харрис фокусируется прежде всего на межличностных (чаще всего повседневных) взаимодействиях, где, отмечая важность эмоций, показывает, что именно на непосредственных межличностных и групповых взаимодействиях строится, к примеру, система неравенства или система культурных представлений. Поэтому же он отмечает социальную «сконструированность» эмоций и их культурные определения в качестве важнейших аспектов самих эмоциональных состояний.
Учитывая вышесказанное, хотя настоящий учебник и представляет собой именно «приглашение» в социологию эмоций, но подразумевает более глубокое знакомство с основными понятиями и теориями социологии, без которых трудно усвоить и понять, а затем и приступить к социологическим исследованиям эмоций. Помимо этого, Харрис только фрагментарно затрагивает некоторые конкретные эмоции (горе, стыд, волнение и проч.), без погружения в изучение которых немыслима социология эмоций (хотя автор и снабжает каждую главу специальной литературой по данной тематике).
Поэтому «новички» в области социологии могут испытывать трудности, если начнут знакомство с социологией вообще через эту, без сомнения, интересную и привлекательную субдисциплину. Однако, надо признать, учебник, как уже было сказано, стимулирует интерес к социологии в целом – люди всегда интересовались своими чувствами, – поэтому автор через изучение основ социологии эмоций предлагает идти к более глубокому пониманию социальной жизни и более информированному эмпирическому исследованию общества. В этом смысле преподавание социологии эмоций, несмотря на трудности и сложности, которые можно долго перечислять (например, нужны дополнительные компетенции и квалификация, анализ литературы в основном на иностранных языках, бесконечное множество исследований и примеров и многое другое), является удовольствием, потому что студенты «оживляются», когда обсуждают чувства, им всегда интересно, они задают множество вопросов и, соответственно, мотивируются к прочтению специальной литературы, обращают внимание на эмоциональные состояния в повседневной жизни, описание и изображение эмоций в художественной культуре и проч. Очевидно, у студентов расширяется кругозор не только в области социологии, но и в сфере культуры, также студенты учатся говорить, управлять чувствами, когда полагают это необходимым, учатся отличать научные знания об эмоциях от распространенных, но обыденных представлений.
В-третьих, учебник написан так, что открывает перспективу для междисциплинарного и внутридисциплинарного сотрудничества. Хотя автор сфокусирован на социологическом подходе к эмоциям, он постоянно дает понять, что в других дисциплинах социологи могут найти дополнительные обоснования к своим тезисам. В главах об эмоциональных нормах и идентификации эмоций автор демонстрирует, насколько сложно ограничиваться только одним подходом, например, чтобы эмоциональные нормы стали «видимыми», необходимы кросс-культурные сравнения, примеры из других областей и дисциплин. Автор пишет: «Любой специалист, изучающий людей, может начать исследовать эмоции, поскольку без них невозможно понимание человеческого поведения и социального мира. …Эмоции следует изучать с точки зрения разных перспектив и рискованно предполагать, что одна дисциплина имеет монополию на истину» (с. 29–30).
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
С тех пор как глобальная волна («третья волна») демократизации достигла пика на рубеже 1980‑1990‑х годов, тема демократизации стала важнейшей для понимания современного мира политики. Неслучайно во многих бакалаврских и постдипломных учебных программах по политической науке и международным отношениям появились учебные курсы по политическим изменениям и демократизации, но при этом предложение высококачественных учебников по данной тематике остается ограниченным. Настоящее учебное пособие восполняет указанный пробел, доступно и в систематизированном виде знакомя студентов и всех интересующихся современной политикой с теоретическими и практическими аспектами политических изменений и демократизации.
Учебник «Что такое антропология?» основан на курсе лекций, которые профессор Томас Хилланд Эриксен читает своим студентам-первокурсникам в Осло. В книге сжато и ясно изложены основные понятия социальной антропологии, главные вехи ее истории, ее методологические и идеологические установки и обрисованы некоторые направления современных антропологических исследований. Книга представляет североевропейскую версию британской социальной антропологии и в то же время показывает, что это – глобальная космополитичная дисциплина, равнодушная к национальным границам.