Приёмыши революции - [48]

Шрифт
Интервал

Храм бедного северного края был, конечно, прост и скромен в убранстве, но строгие тёмные лики икон в потемневших от времени массивных ризах внушали глубокий душевный трепет и сладостное умиление, трепетавшие перед ними редкие свечки плакали восковыми слезами, неся к небу молитвы поставивших их, и Татьяна была благодарна судьбе уже за возможность этих кратких, беглых взглядов на них, она удержала руку от крестного знамения, но душу от ликования удержать было нельзя, да и не нужно вовсе.

Кривоватый служка путано объяснял, что батюшка отсутствует, вместе с дьяконом отправился то ли соборовать умирающего, то ли отпевать свежепреставившегося, Татьяна подумала в тот момент, что уж если тяжело заболеет — строго закажет приёмной семье привести к ней православного батюшку для исповеди — что уж тогда это будет решать, а отойти её душа должна чисто и спокойно, по-христиански.

— Ладно, чего там… — шмыгнул носом Наумов, — пошли, глянем пока эту постройку, а то может, и не подойдёт она вовсе, и чего тогда попа зазря дёргать?

По первому уже взгляду на двухэтажное строение Татьяне подумалось, что вполне как раз подойдёт, и от этого-то стало нехорошо на душе. Лучше б не подошло, не пришлось совершать такой сомнительный всё-таки шаг — отбирать его у храма Божьего… «Но ведь на время, — успокаивала себя Татьяна, — только на время… Война закончится — и возвратится им их имущество, а там, поди, и новое здание построится…»

— Здесь у них не то мастерские какие располагались, не то хранилища, — пояснял Наумов, когда они входили в двери, — ну, для всякого церковного добра, для починки и ремонта… У вас, лютеран, проще канон, и жизнь проще, а у православных вон, сколько всякого барахла принято — иконы, ризы…

— А вы не православный? Или в том смысле, что больше не православный?

— Ну, в общем да… Семья-то у меня из старообрядцев, ну и мы себя тоже православными всегда звали…

Пройти далеко они не успели — навстречу им выскочила старушка в тёмном длинном платье, в тёмном же платке — не инокиня, верно, какая-нибудь церковная служащая, может быть, заведующая здесь хозяйством. Наперебой с Наумовым они объяснили цель прихода, два раза повторили, что сначала только осмотрят здание, а забирать его без ордера от исполкома всё равно права не имеют, однако старушка упёрла руки в боки и заявила, что никуда их не пропустит.

— Да что ж вы так… — Наумов даже попятился, — разве у вас тут какие-то работы ещё ведутся? Так незаметно…

— Не ведутся. Вашей милостью, нехристи проклятые, не ведутся, всех мастеров, всех швей разогнали, на фабрики свои сманили… Так хотите теперь и последнее забрать?

— Не грешите уж, бабушка, никто у вас последнее не забирает. Перенесёте станки свои или чего у вас там, и весь скарб в какое надёжное место, нам это здесь и не надобно. Здесь госпиталь будет. Госпиталь, понимаете? Нам только комнаты нужны, больше ничего.

Старушка яростнее ответствовала, что не допустит такого поругания, костьми ляжет, но не допустит… А если они своего всё же намерены добиться, кары небесные на их голову обрушатся и проклятья до седьмого колена им и тем нехристям, что богопротивный такой ордер подпишут.

— Да какое такое поругание? — не выдержала Татьяна, — разве госпиталь, помощь раненым — не богоугодное дело?

— Так, бабка, отойди, не гневи… Костьми она ляжет… Да кому твои кости нужны? Без нас не ровён час земля призовёт… Повторяю, мы без закона ничего не делаем. По закону возьмём, по закону и вернём. По нашему, рабоче-крестьянскому, когда Совет распорядится. Лишнего нам не надо… Было б, куда окромя этого — так сдалась бы эта твоя мастерская вместе с тобой…

Они ходили по полупустым комнатам — в некоторых ещё стояли станки, на которых, видно, починялись рамы и ризы у икон, вышивались облачения, но в целом действительно было заметно, что работы в мастерских не ведутся уже давно.

— Ну, прямо сказать, хоромы, — довольно крякнул Наумов, оглядывая густо побеленные потолки и большие светлые окна, — вот тут-то можно уже о госпитале говорить. А то в самом деле, что ж это — и раненых, и тифозных каких-нибудь, и рожаниц вместе класть? А, что скажете, товарищ Ярвинен? Славное ведь место, подходящее? Давайте, ещё и подвал глянем, вон лестница, гляжу… В подвале можно будет, полагаю, прачечную устроить или мертвецкую…

Бабка снова взвилась, осыпая «иуд безбожных» изысканными библейскими проклятьями, мастерски достроенными народной словесностью, и попыталась натурально преградить им путь, упёршись руками в косяки.

— Уйди, бабка, уйди, добром прошу. Не хватало мне старуху арестовывать за препятствие советским властям, сама на старости лет не позорься! Что у вас там в подвале, жемчуга самокатные, что ли, или святые мощи?

Наумов мягко отцепил старушечьи пальцы от косяков, Татьяна, бросив на бабку виноватый взгляд, проскользнула мимо неё за дверь подвала. И ахнула. В небольшом помещении вдоль стен лежали плотным штабелем мешки… С одного соскочила, воровато зыркнув, крыса, из маленькой бреши тоненькой струйкой текло золотистое зерно.

— Ах вы… — Наумов не сдержался эмоций и ввернул выражение, заставившее Татьяну втянуть голову в плечи, — вот оно, значит, поругание-то какое? Вот они святыни-то ваши? Народ голодает, ребятишки кору и лебеду жуют, а они хлеб укрывают! Им пустующей мастерской для госпиталя жалко, думал я… им зерна для голодных жалко!


Еще от автора Чеслав Мюнцер
Нить Эвридики

«С замиранием сердца ждал я, когда начнет расплываться в глазах матово сияющий плафон. Десять кубов помчались по моей крови прямо к сердцу, прямо к мозгу, к каждому нерву, к каждой клетке. Скоро реки моих вен понесут меня самого в ту сторону, куда устремился ты — туда, где все они сливаются с чёрной рекой Стикс…».


Рекомендуем почитать
Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома

Автор книги, Лоррейн Кальтенбах, раскопавшая семейные архивы и три года путешествовавшая по Франции, Германии и Италии, воскрешает роковую любовь королевы Обеих Сицилий Марии Софии Баварской. Это интереснейшее повествование, которое из истории отдельной семьи, полной тайн и загадок прошлого, постепенно превращается в серьезное исследование по истории Европы второй половины XIX века. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.


Меч Ислама. Псы Господни.

В четвертый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Меч ислама» и «Псы Господни». Действие первого из них приходится на время так называемых Итальянских войн, когда Франция и Испания оспаривали господство над Италией и одновременно были вынуждены бороться с корсарскими набегами в Средиземноморье. Приключения героев на суше и на море поистине захватывающи. События романа «Псы Господни» происходят в англо-испанскую войну. Симпатии Сабатини, безусловно, на стороне молодой и более свободной Англии в ее борьбе с притязаниями короля Филиппа на английскую корону и на стороне героев-англичан, отстаивающих достоинство личности даже в застенках испанской инквизиции.


Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны

Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.


Записки декабриста

Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857) — один из участников попытки государственного переворота в Санкт-Петербурге в 1825 году. Он отказался присягать Николаю I, был арестован и осужден на 25 лет каторжных работ и поселение. В заключении проявил невероятную стойкость и до конца сохранил верность своим идеалам.


Тайны хазар и русичей. Сенсации, факты, открытия

Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.


Бунтари и мятежники. Политические дела из истории России

Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.