Приёмыши революции - [253]
— Не позволить мне можешь только ты, если откажешься. И мы давно были на «ты». И в дальнейшем должны говорить на «ты».
— Алексей! Перестаньте, кто-нибудь ведь может услышать, кругом люди…
Вместо ответа Алексей подхватил её на руки — тонкая, хрупкая Лиза весила немного.
— И пусть слышат! Это очень хорошо, что слышат! Эй, кто не слышал, те слушайте! Вот это — моя любимая, моя будущая жена!
— Алексей, Алексей, отпустите меня немедленно! Вы недавно повредили руку, и вам нельзя!
— Рука зажила, а отпущу тогда, когда снова перейдём на «ты»!
Когда уже раскрасневшаяся, готовая от смущения расплакаться Лизанька была обратно возвращена на паркетную твердь, сквозь толпу протиснулся Юровский.
— Что, от жопы отлегло, геройствуем, Алексей Николаевич?
Парень вздрогнул и явственно содрогнулся от противоречивых и несознательных побуждений — с одной стороны, спрятаться от этого обращённого на него внимания, этого голоса, слиться с местностью, стать незаметным, с другой — выступить вперёд, заслоняя собой любимую, хотя никто ей, в общем-то, не угрожал. Всё-таки это правда, отношения тюремщика и арестанта врастают в плоть и кровь, меняют жизнь, и не перечёркиваются так просто… Может быть, у сестрёнок не так, по крайней мере, не так у Насти…
— Я… извините. Я просто счастлив…
— Ну, если счастлив — это, конечно, хорошо, — хмыкнул Юровский, запуская руку во внутренний карман пиджака, — может быть, это тоже тебя немного счастливее сделает.
— Что это? — Алексей робко сделал шаг навстречу, — мои часы!? Вы в самом деле привезли их…
— В полной исправности, не врали и не барахлили весь этот год. И ещё лет пять, наверное, без ремонта прослужат, механизм у них очень уж хороший.
— А тогда почему сломались?
— Ну, подвела одна деталька… В самой лучшей системе бывают слабые элементы, которые всё дело портят. Но это не то же самое, как когда весь механизм честным словом держится. Заменил изношенное — и порядок.
— Спасибо…
Обгоняя Лилию Богумиловну, спешащую высказать всё, что думает о кое-чьих лихачествах, к компании подбежала Ольга, некоторое время мялась, отчаянно заламывая пальцы, потом всё же решилась:
— Яков Михайлович, я хотела вам сказать… Мне жаль, что так всё вышло.
Юровский обернулся.
— Вам? Жаль? Ну, положим… Но почему это вы — мне?
— Потому что… потому что просто так думаю. Обычно, конечно, когда человек говорит «мне жаль», он имеет в виду, что мог этого как-то не допустить, что на нём лежит какая-то ответственность… Я не знаю, кто должен нести ответственность, и тем более не знаю, можно ли было это как-то изменить, и вот поэтому мне очень сильно, невыносимо жаль. Просто жаль, что всё вышло именно так. Что вы не хотели, мы не хотели, но непреодолимая пропасть теперь между нами есть… И мы должны испытывать друг к другу неприязнь, то есть, кажется, что просто не может быть иначе, недопустимо иначе. Мы для вас — арестанты, классовые враги, в лучшем случае бесполезные люди, вы для нас — человек, который убил наших родителей. И мы не вправе забывать об этом, ни вас, ни нас в этом не поймут, а если попытаемся — то напомнят… Но всё же — то, что я сказала этим репортёрам на их расспросы, это правда и я не собираюсь от неё отказываться.
— И что же вы сказали?
Ольга смутилась, явно не ожидая, что этот вопрос будет задан, она надеялась на этом завершить разговор и уйти.
— Я сказала, что в том, как сложились обстоятельства, вы менее всего виноваты. Что вы, разумеется, не были с нами любезны — но и не обязаны были, и вообще странен охранник, любезничающий с арестантами. Но вы никогда не позволяли в отношение нас никакого произвола. Вы держались инструкций. Вы просто делали то, что должны были. И пожалуй, можно утверждать, что нам повезло с вами — сложно б было в наших обстоятельствах пожелать везения большего, чем иметь дело с честным и смелым человеком.
Юровский скривился.
— Ну спасибо, хоть объяснили, Ольга Николаевна, я и так не знаю, как спастись от этих писак…
Они столько ждали этого дня, этого процесса… Но на третий день, на зачтение приговора пошли только двое — Татьяна и Анастасия. Остальным оказалось, по-видимому, уже не столь важно. Каким бы ни был этот приговор — главное, что он будет. Главное, что мир услышал правду… Ольга была занята «своими стариками» — Аделаидой Васильевной и её братом, Вырубовой и её матерью. Лили, разумеется, вернулась в Париж, а Анюта с матерью метались между желанием сбежать из изменившейся, странной и страшной для них страны и желанием остаться с обожаемыми царевнами. Ольга не таила иллюзий, понимая, что забота о них ляжет, скорее всего, на её плечи. Таня собирается вернуться в Усть-Сысольск, а там не лучший для больных женщин климат, Маша долгое время ещё не будет иметь постоянного дома, а о Насте нечего и говорить. Поэтому сейчас Ольга решала вопрос о том, чтоб продать или хотя бы сдать домик Надежды Илларионовны и перевезти обеих тоже в Новгород. Новгород — красивый, замечательный город, и она сможет заботиться и о них тоже…
— Кажется, вы две — главные отщепенцы семьи? — усмехнулась Римма, подавая руку при знакомстве, — по крайней мере, главных два потрясения…
«С замиранием сердца ждал я, когда начнет расплываться в глазах матово сияющий плафон. Десять кубов помчались по моей крови прямо к сердцу, прямо к мозгу, к каждому нерву, к каждой клетке. Скоро реки моих вен понесут меня самого в ту сторону, куда устремился ты — туда, где все они сливаются с чёрной рекой Стикс…».
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.