Приёмыши революции - [240]
— Не надо лучше, — шепнул стоящий напротив солдат, — ещё потом намилуетесь.
«Мне хотелось, — говорила потом Ольга, — кричать: Настя, Настя! Молиться, рыдать, целовать твоё милое личико, твои руки, кружить тебя в объятьях, спрашивать: как ты? Как ты жила этот ужасный, этот немыслимый год? Как твоё здоровье, что ты перенесла — какие беды и волнения, или может быть, с людьми, хранившими тебя, тебе повезло ещё более, чем мне — ведь ты несомненно это заслужила, наша маленькая, наша самая солнечная… А я сидела прямо, молча, и только смотрела то на тебя, то на виднеющуюся за тобой Таню». А Насте, к неловкости её, хотелось кричать совсем другое — «Смотрите, смотрите, как умно и чудесно у них всё получилось! Видите, мы сами не верили, а это сбылось — мы снова сидим рядом, все вместе… И как гениально, восхитительно придумано, вы подумайте — они привезли нас всех порознь, они держали нас в отдельных комнатах, да ещё под присмотром этих девиц, которые точно независимы, потому что три из четырёх вообще представители иностранных держав, а четвёртая родственница одного из осужденных прежде кадетов, тоже ну никак на большевистскую власть не стала б работать, и все они подтвердили, что мы ну никак не могли сговориться, а правильно называли каждая других, нас же даже нумеровать перед залом не стали, чтоб не подумал кто, что узнаём по этим номерам… Даже и подобрали-то их похожих на нас, и одели похоже! Конечно, кто-нибудь да скажет, что мы могли сговориться раньше, но они и на этот счёт что-то придумали, посмотрим, что…»
По движению зала она поняла — привели кого-то ещё. Тут же один из солдат, получив отмашку от Лациса, вывел из-за ширмы сидевших с краю Машу и кадетскую родственницу. Секунды две, должно быть, была тишина… потом вскрик Маши «Батюшка!» — и шум, замешательство, голос Ивана Ксенофонтовича: «Держите его! Врача сюда! Воду ему передайте!» Настя, не выдержав, вскочила с места, солдаты усадили её обратно.
— Афанасий Иванович, вы в порядке? способны отвечать на вопросы? Да, давайте стул…
— Благодарю, всё в порядке…
Это батюшка Афанасий! Он здесь!
— Афанасий Иванович, знакома ли вам кто-то из этих девушек?
— Обе знакомы, господин… товарищ комиссар.
Секундное замешательство, видимо.
— Как — обе? Хорошо, тогда назовите их.
— Это Анюта Мешкова, я хорошо знаю её по работе в Александро-Невском приюте, да и со всей её семьёй хорошо знаком. Достойная девушка, и сразу хочу сказать, что бы там ни было с её дядей, сама она, её отец и мать не состояли никогда ни в каких противозаконных организациях…
— Хорошо, хорошо, а вторая?
Повисла недолгая пауза, в течение которой старый священник, по-видимому, собирал самообладание. В конце её он прямо и твёрдо заявил:
— Это их высочество Мария Николаевна.
— Повторите, пожалуйста, громче, для зала.
— Это бывшая великая княжна Мария Николаевна Романова, третья дочь бывшего государя императора Николая Александровича и бывшей государыни императрицы Александры Фёдоровны.
— Вы уверены в этом?
— Совершенно. Я не знаю, как это может быть, и не моё дело это объяснять, однако передо мной совершенно точно великая княжна, которую я, как бывший духовник царской семьи, узнал бы из тысяч.
Зал взорвался. Народ, как знала Анастасия, об этом заседании был извещён в том ключе, что в числе обвинений будут «организация монархического контрреволюционного заговора с использованием имён членов бывшей царской фамилии» — к правой части «Тактического центра», и «организация убийства членов бывшей царской фамилии» — к эсерам и народникам. В этой связи, вероятно, наиболее сообразительные ожидали, что в зале будут представлены самозванцы, выдававшие себя за кого-то из Романовых, и результат «перекрёстной переклички» их привёл в некоторое, конечно, недоумение… Но когда на весь зал прозвучало так чётко и уверенно «великая княжна» — зашевелились самые тугоухие и тугодумы. Здесь ведь были все — и столичные партийные активисты, и приезжие с Волги, Вятки, Урала, чуть ли не ходоки из каких-то северных деревень — не одного только этого суда ради ехали, но ради него в том числе, главным образом корреспонденты местных газет, и зарубежная пресса, находящаяся на грани удара от того, насколько происходящее превосходило их довольно-таки скептические ожидания. Кто-то из них если и не слышал, то предполагал, что все Романовы были расстреляны, кто-то (из советских) полагал, что они эмигрировали, кто-то (из заграничных) — что их где-то прячут и планируют осудить по какому-нибудь надуманному поводу (если ещё не осудили). Наиболее просвещённые готовились выслушать, как большевики будут спирать свои злодеяния на неугодных инакомыслящих, но едва ли нашлась бы в этом зале пара человек, кто был готов увидеть здесь живую царевну. Говорят, на левоэсеровской скамье кто-то перекрестился…
— Ты чего несёшь, гнида рясобрюха! — пискнула какая-то баба, — зачем опознал-то? — и, опомнившись, спешно оправдывая себя, — самозванка ж…
Жаль, очень жаль было Насте, что шла она не первой, что не видела первой реакции зала, когда её старшие сёстры называли друг друга по имени.
— Свидетель, вы подтверждаете или опровергаете, что названное имя принадлежит вам?
«С замиранием сердца ждал я, когда начнет расплываться в глазах матово сияющий плафон. Десять кубов помчались по моей крови прямо к сердцу, прямо к мозгу, к каждому нерву, к каждой клетке. Скоро реки моих вен понесут меня самого в ту сторону, куда устремился ты — туда, где все они сливаются с чёрной рекой Стикс…».
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.