Придворный - [161]

Шрифт
Интервал

* * *

Тем временем военные действия между имперскими и французскими силами в Италии продолжались с усиленным ожесточением. Теперь их ареной стала территория бывшего Неаполитанского королевства. Но Климент VII, получивший жестокий урок, даже в моменты, когда военное счастье сильно склонялось на сторону Франции, не делал новых попыток блокироваться с ней; напротив, огромные суммы из церковной казны шли на выплаты испанскому и немецкому войску. Порукой лояльности папы были несколько кардиналов, содержавшихся в Неаполе в качестве заложников.

1528 год принес имперской армии неожиданный большой успех. На сторону Карла перешел, вместе со всем генуэзским флотом, адмирал Андреа Дориа, чьи силы до сих пор обеспечивали преобладание Франции в морской войне. На суше французское войско понесло жестокие потери от тифа и дизентерии.

Чем яснее становилось, что победа достанется Карлу V, тем больше наращивала дипломатические усилия Папская курия. Ей теперь был нужен мир, гарантирующий Святому престолу покровительство императора, коль скоро играть самостоятельную роль не оставалось сил. Линия, которую ранее, вопреки мнению большинства курии, безуспешно защищал Кастильоне, теперь оказывалась для Ватикана единственным способом выживания. Летом в Барселоне прошли наконец переговоры и был составлен проект мирного соглашения между Святым престолом и Империей. 16 сентября Карл торжественно объявил Государственному совету о своем решении лично ехать в Италию, чтобы принять императорскую корону от папской руки.

Но тем опаснее звучала пропаганда «окончательного решения» вопроса с папством, запущенная пером Альфонсо Вальдеса. Распространение «Диалога», пусть даже не печатное, а в списках, в глазах общества могло значить, что канцелярия его величества продолжает прощупывать мнения испанской и европейской элиты, готовая, в случае каких-то помех к соглашению с папой, вернуться к уже испробованным карательным методам.

* * *

Текст «Диалога» попал в руки Кастильоне в августе 1528 года. Имевший совсем другой официальный статус, чем его автор, Кастильоне, не обращаясь к Вальдесу непосредственно, послал к нему своего секретаря с советом «хорошенько подумать и не делать неподобающего дела». Вальдес ответил, что книгу больше не распространяет и в печать не отдает. Однако у нунция были другие сведения: в частности, до него дошло, что копии «Диалога» разосланы в Италию, Германию и Фландрию и что при дворе ведутся-таки разговоры о его напечатании. Тогда Кастильоне обратился к самому императору Карлу, указав, что писания близкого к нему молодого чиновника, откровенно враждебные католической церкви, вредят делу наметившегося сближения между Империей и Святым престолом. Карл ответил уклончиво, после чего известил Вальдеса о действиях нунция. Вероятно, император и его приближенные хотели свести дело на уровень личной полемики, чтобы не обсуждать его на уровне официальном: Вальдесу предоставлялось самому защитить перед нунцием свое сочинение. Тот направил Кастильоне письмо, где, почти не пряча раздражения за ритуальной вежливостью, подчеркивал, что за правоту его дела ручается согласное мнение многих уважаемых людей (первыми были названы Гаттинара и имперский посланник при Ватикане Хуан Мануэль), что печатать свою книгу он не собирается, не считая ее за что-то великое, но и отказываться от нее не станет. Навряд ли Кастильоне мог ожидать другого ответа.

В октябре 1528 года нунций взялся за большое письмо Вальдесу. По жанру это письмо воспринимается как открытое, предназначенное для публики; тем не менее оно дошло до нас лишь в единственной копии 1579 года, переданной в Государственный архив Турина из одного фамильного собрания, – что ставит вопрос: было ли оно в реальности направлено еще кому-либо, кроме прямого адресата? И даже более того: было ли оно вообще отправлено или так и осталось в бумагах автора? В архивах Испании этого письма нет, и до XVIII века, когда рукопись была найдена, о нем никто не знал. Тем не менее по языку, манере строить предложения, отдельным фразеологическим конструкциям оно, несомненно, подлинное.

Свирепый тон этого документа, в этом отношении не похожего ни на что другое, когда-либо выходившее из-под пера Кастильоне, выдает не только глубочайшее душевное волнение, но и, кажется, физическое страдание от усиливающейся болезни. Весь гнев, все негодование, которое за все последние полтора года Бальдассаре не мог выплеснуть, принужденный сохранять в общении с императором и его сановниками неизменную корректность, вырвались в этом письме на волю.

Книжник, легко приносящий в жертву «великой цели» тысячи людских жизней и Рим, со всеми его святынями и памятниками, плодами труда и вдохновения многих веков, вызывает у Кастильоне настоящую ненависть – чувство, вообще крайне мало ему свойственное. Как Вальдес легко сбрасывает несчастные жертвы солдатского насилия с исторических счетов, так же откровенно и безжалостно Кастильоне выражает надежду на то, что его оппонент закончит свою жизнь в «сан-бенито» – костюме для осужденных трибуналом инквизиции. Для этого он, словно не вполне надеясь на силу аргументов, на протяжении письма многократно напирает на происхождение своего противника. Кастильоне, не чуждый, надо признать, обычных для христиан его времени предрассудков и отчужденно-неприязненного отношения к евреям (в его переписке сыщется пара подобных обмолвок), явно не был последовательным юдофобом: иначе он не выписывал бы себе из Италии в Испанию за тридевять земель сочинения философа Леона Еврея, не восхищался бы музыкантом еврейского происхождения Якопо да Сан Секондо, не водил бы дружбу с испанскими офицерами из марранов. Но в письме Вальдесу ему все средства кажутся хороши; он явно нацелен уничтожить врага, хорошо зная, сколь лакомой добычей для испанской инквизиции являются крещеные евреи. Массовая фабрикация против марранов дел «о вероотступничестве», суд по которым зачастую завершался костром, сделалась в Испании статьей пополнения королевской и церковной казны. На это явно рассчитывает Кастильоне, приписывая Вальдесу сознательную подрывную работу против Церкви, государства и мира между христианскими народами.


Рекомендуем почитать
Памятники византийской литературы IV-IX веков

В книге публикуются переводы наиболее характерных и ценных памятников византийской литературы IV–IX веков, в том числе Василия Кесарийского, Григория Назианзина, Романа Сладкопевца, Иоанна Златоуста и др. Большинство текстов впервые появляются на русском языке. В исследовательских статьях рассматриваются жанры византийской литературы, как то: жития, летописи, гимны, эпиграммы, басни, письма. Показана их связь с античной художественной традицией. Ответственный редактор Л.А. Фрейберг.


Сага о Хрольве Жердинке и его витязях

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Младшие современники Шекспира

В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.


Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава

В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.


Фортунат

К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.


Сага о гренландцах

«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.


Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки

Владимир Яковлевич Пропп – выдающийся отечественный филолог, профессор Ленинградского университета. Один из основоположников структурно-типологического подхода в фольклористике, в дальнейшем получившего широкое применение в литературоведении. Труды В. Я. Проппа по изучению фольклора («Морфология сказки», «Исторические корни волшебной сказки», «Русский героический эпос», «Русские аграрные праздники») вошли в золотой фонд мировой науки ХХ века. В книгах, посвященных волшебной сказке, В. Я. Пропп отказывается от традиционных подходов к изучению явлений устного народного творчества и обращается сначала к анализу структурных элементов жанра, а затем к его истокам, устанавливая типологическое сходство между волшебной сказкой и обрядами инициации.


Цифры не лгут. 71 факт, важный для понимания всего на свете

Канадский ученый, эколог и политолог Вацлав Смил знаменит своими работами о связи энергетики с экологией, демографией и реальной политикой, а также виртуозным умением обращаться с большими массивами статистических данных. Эта книга, которая так восхитила Билла Гейтса, обобщает самые интересные материалы, которые Смил пишет для журнала IEEE Spectrum – одного из ведущих научно-инженерных изданий мира, и представляет собой актуальное руководство для понимания истинного положения дел на нашей планете.


Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого

Наша сегодняшняя жизнь перенасыщена информацией, однако большинство людей все же не знают, как на самом деле устроен наш мир. Эта книга освещает основные темы, связанные с обеспечением нашего выживания и благополучия: энергия, производство продуктов питания, важнейшие долговечные материалы, глобализация, оценка рисков, окружающая среда и будущее человека. Поиск эффективного решения проблем требует изучения фактов — мы узнаем, например, что глобализация не была неизбежной и что наше общество все сильнее зависит от ископаемого топлива, поэтому любые обещания декарбонизации к 2050 году — не более чем сказка.


Человеческий рой. Естественная история общества

«Эта книга посвящена захватывающей и важной для любого человека теме – осознанию себя как части общества и рассмотрению самого феномена общества под лупой эволюционных процессов в животном мире. Марк Моффетт сравнивает человеческое общество с социальными образованиями общественных насекомых, и эти сравнения вполне уместны. И его последующий интерес к устройству социальных систем у широкого круга позвоночных, от рыб до человекообразных обезьян, не случаен. Как эволюциониста, его интересы связаны с выявлением причин и факторов, влияющих на трансформации социального поведения у разных таксонов, роли экологии в усложнении общественных связей, с поиском связей между морфологическими и психологическими преобразованиями, в конечном итоге приведших к возникновению нашего вида.