Придворный - [162]
Верил ли Бальдассаре в то, что ставил в вину своему врагу? Смеем предположить, что нет: как мы видим и из «Придворного», и из переписки, и из биографии, он хорошо разбирался в людях, а люди талантливые его особенно интересовали. Он был способен понять Вальдеса и с лучшей стороны: как того, кто действительно верил, что своими трудами в имперской канцелярии служит очищению христианства и обновлению мира. Разве не с подобной верой в обновляющую силу разума, истины и добра собирался воспитывать своего государя истинный придворный, выведенный в последней части его собственной книги? И то, что Вальдес мыслил это обновление совсем не так, как Кастильоне, вдобавок не затрудняясь тем, что для окончательной победы добра придется пожертвовать бо́льшим или меньшим числом человеческих жизней, разрушенными городами, уничтоженными плодами человеческих трудов, могло ведь быть и вполне искренним; последующая история человечества явила немало ярких примеров в этом роде. Сознательная клевета в борьбе с искренним, убежденным противником всегда остается негодным средством. Трудно допустить, что Кастильоне этого не понимал. Как рыцарь, он вполне был способен осознать, что нарушает правила честного поединка. Возможно, это и объясняет своеобразную и загадочную судьбу письма.
Стоит коснуться еще некоторых важных аспектов письма: они важны независимо от того, было письмо обнародовано или нет, но, с другой стороны, тоже могли повлиять на его судьбу. Ярость Кастильоне, сознательно или нет, обращена не только и не столько на Вальдеса, но куда выше. Неписаным правилом тогдашней политической полемики было, не касаясь достоинства особы, облеченной властью, светской или духовной, со всей силы бить по ее подчиненным[70]. Знал император или не знал о движении своей армии на Рим, мог или не мог предотвратить погром, – он воспользовался всеми плодами этого злодеяния, не сделав затем ничего ни для исцеления ран города, ни для наказания виновных[71]. А теперь Кастильоне, в видах будущего сближения двух врагов, папы и императора, приходилось оправдывать обоих в глазах друг друга и общественного мнения. Если молодой Вальдес понимал свою задачу очень просто: чтобы очистить от вины императора, нужно во всем обвинять папу, то от Кастильоне требовалось убедить потенциальных читателей (испанский двор, а возможно, и весь правящий класс Империи и Европы), что для прочного мира и союза между Римом и Мадридом не существует ни объективных, ни личных препятствий; мешают ему лишь происки отдельных ничтожеств.
Вероятно, дальнейшее сближение позиций обеих сторон побудило как можно скорее предать забвению историю с «Диалогом». Вальдеса никто не укорил ни словом; его положение при императоре только упрочилось[72]. Но известно и другое: через считаные дни после составления письма Карл предложил нунцию епископскую кафедру города Авилы вместе с двенадцатью тысячами дукатов годового дохода[73]. Не было ли это попыткой «успокоить» Кастильоне? Очень похоже на то. Бальдассаре, поблагодарив за оказанную ему честь, ответил, что не может принять ее, когда между Святым престолом и Империей отсутствует действительный мир.
В декабре Кастильоне исполнилось пятьдесят. Душевное состояние, в котором встречал он день своего рождения, описано в стихах – последних, которые от него остались. О его состоянии физическом мы не знаем ничего определенного, но, видимо, оно было не менее тяжелым.
«С каким еще бо́льшим несчастьем ты возвратишься ко мне, ненавистный и злосчастный день моего рождения? С давних пор роковая парка скрывала последний день моих лет. Может быть, ты надеешься видеть меня облаченным в пурпур? Но мне к лицу погребальные пелены, ибо теперь вижу, как одна хрупкая жизнь и тысяча смертей начались для меня одновременно. Итак, посреди стольких страданий не стану просить ни цветочного венка, ни того, чтобы небо благоухало аравийскими ароматами в знак радости. Но ты принесешь, как праздничную жертву, мою скорбь – ибо жалобами, слезами и вздохами празднуют тебя мои уста, глаза и сердце».
В конце января 1529 года, когда примирительный визит в Италию был вполне подготовлен, император еще раз настоятельно предложил Кастильоне епископство Авилы. На этот раз Бальдассаре ответил согласием. Во всяком случае, так передали в те дни в своих донесениях несколько иностранных послов. Сам же Кастильоне, не говоря ничего о епископстве, писал домой, что чувствует себя хорошо, как никогда за все время, проведенное им в Испании.
6 февраля в Толедо происходили праздничные торжества по случаю предстоящего отъезда императора. Кастильоне лежал при последнем издыхании; рядом с ним неотступно находились его племянник Лудовико Строцци и врачи, присланные по личному распоряжению императора. Утром 7-го он отошел.
В настоящей книге публикуется двадцать один фарс, время создания которых относится к XIII—XVI векам. Произведения этого театрального жанра, широко распространенные в средние века, по сути дела, незнакомы нашему читателю. Переводы, включенные в сборник, сделаны специально для данного издания и публикуются впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.
В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.
К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.
«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.
Владимир Яковлевич Пропп – выдающийся отечественный филолог, профессор Ленинградского университета. Один из основоположников структурно-типологического подхода в фольклористике, в дальнейшем получившего широкое применение в литературоведении. Труды В. Я. Проппа по изучению фольклора («Морфология сказки», «Исторические корни волшебной сказки», «Русский героический эпос», «Русские аграрные праздники») вошли в золотой фонд мировой науки ХХ века. В книгах, посвященных волшебной сказке, В. Я. Пропп отказывается от традиционных подходов к изучению явлений устного народного творчества и обращается сначала к анализу структурных элементов жанра, а затем к его истокам, устанавливая типологическое сходство между волшебной сказкой и обрядами инициации.
Канадский ученый, эколог и политолог Вацлав Смил знаменит своими работами о связи энергетики с экологией, демографией и реальной политикой, а также виртуозным умением обращаться с большими массивами статистических данных. Эта книга, которая так восхитила Билла Гейтса, обобщает самые интересные материалы, которые Смил пишет для журнала IEEE Spectrum – одного из ведущих научно-инженерных изданий мира, и представляет собой актуальное руководство для понимания истинного положения дел на нашей планете.
Наша сегодняшняя жизнь перенасыщена информацией, однако большинство людей все же не знают, как на самом деле устроен наш мир. Эта книга освещает основные темы, связанные с обеспечением нашего выживания и благополучия: энергия, производство продуктов питания, важнейшие долговечные материалы, глобализация, оценка рисков, окружающая среда и будущее человека. Поиск эффективного решения проблем требует изучения фактов — мы узнаем, например, что глобализация не была неизбежной и что наше общество все сильнее зависит от ископаемого топлива, поэтому любые обещания декарбонизации к 2050 году — не более чем сказка.
«Эта книга посвящена захватывающей и важной для любого человека теме – осознанию себя как части общества и рассмотрению самого феномена общества под лупой эволюционных процессов в животном мире. Марк Моффетт сравнивает человеческое общество с социальными образованиями общественных насекомых, и эти сравнения вполне уместны. И его последующий интерес к устройству социальных систем у широкого круга позвоночных, от рыб до человекообразных обезьян, не случаен. Как эволюциониста, его интересы связаны с выявлением причин и факторов, влияющих на трансформации социального поведения у разных таксонов, роли экологии в усложнении общественных связей, с поиском связей между морфологическими и психологическими преобразованиями, в конечном итоге приведших к возникновению нашего вида.