При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века - [150]

. «Таким образом, – говорит герцог, – то, что они <фламандцы. – Р. А.> платят, они дают самим себе и для собственной безопасности, а вовсе не ему, который владеет лишь малой частью этой страны <Фландрии. – Р. А.>, тогда как они – большей…»[1638]. Обоснованием взимания дополнительных субсидий в речах герцога и канцлера выступает французская угроза. Деньги нужны для противостояния врагам-французам (ennemis les Franchois)[1639], непредсказуемому королю Франции, который постоянно имеет наготове армию[1640] и постоянно стремится «разрушить наше общее дело» (destruction de nostre chose pulique)[1641], поработить подданных герцога и лишить их традиционных свобод[1642]. По мнению канцлера Югоне, война с королем Франции касается не столько герцога, сколько его подданных, так как он может потерять лишь одно из своих владений и титул графа, что произойдет в любом случае, ибо человек смертен, в то время как подданные Карла могут лишиться той жизни и благополучия, которыми они наслаждались со времен их дедов и прадедов, и попасть в рабство[1643]. Канцлер сообщает депутатам, что герцог подвергает себя опасности на полях сражения, чтобы обезопасить свой народ от врага. Призывая сословия согласиться на предоставление субсидии герцогу, Гийом Югоне обращает внимание депутатов штатов 1473 г. на то, что эти деньги необходимы для поддержания «общего дела» (chose publique), а не для каких-либо частных предприятий герцога[1644]. Герцог, по мнению канцлера, в данном случае печется об интересах государства, которое рассматривается не как его личная собственность, а как общественное дело. Иными словами, сражаясь с противниками, он защищает интересы подданных – вот главная идея, которую стремятся подчеркнуть в своих выступлениях на штатах и сам герцог, и Югоне. При этом внимание акцентируется на факте общественного служения не только государя, но и его подданных, обязанных пожертвовать всем ради спасения государства, т. е. поступить так, как делает сам герцог. Еще ярче и эмоциональнее, что было ему свойственно, эту идею сформулировал сам Карл Смелый, заявляя, что он прикладывает все усилия для защиты своих земель и подданных, не жалея ради этого ни здоровья, ни имущества, поэтому всё, что он делает, «служит более его подданным Фландрии, их женам, детям и их благу, нежели ему самому, находящемуся в постоянной заботе и труде, ибо, когда они <подданные. – Р. А.> спят, он бодрствует; когда они в тепле, он в холоде; когда они находятся в своих домах, он под дождем и на ветру; когда он испытывает трудности в походах, они пьют и едят у себя дома»[1645].

Впрочем, государь, жертвующий всем ради достижения блага подданных, вправе ждать и даже требовать от них аналогичных поступков. К этому призывает фламандцев Карл Смелый, ибо только они осмеливаются перечить государю. Все регионы так или иначе – денежными субсидиями или людьми – участвуют в защите общего блага, тогда как представители четырех членов Фландрии ссылаются на некие привилегии[1646]. В 1475 г. герцог, разгневанный неисполнением своих приказов направить ему к Нейсу военную помощь, а также заговором фламандцев, которые, в его представлении, договорились между собой не предоставлять ему помощи в борьбе с французским королем и императором[1647], уже противопоставляет патернализму систему отношений государь – подданные[1648]. Карл Смелый угрожает суровыми наказаниями всем тем, кто ослушается его приказов. «Какое наказание следует за это <неисполнение приказов государя. – Р.А.>? Каждый знает, ибо это не только лишение и конфискация имущества провинившегося, но также и его наследников, и не только обезглавливание, но четвертование»[1649]. Причем эти меры могли применяться к представителям всех сословий, что неоднократно демонстрировал Карл Смелый[1650]. Духовенство – единственное сословие, к которому герцог не предлагает применять самые крайние меры, т. е. смертную казнь, но и у его представителей могут конфисковать имущество. Само неисполнение приказов Карл квалифицирует как crime de lesemajeste (оскорбление величия). Это, несомненно, указывает на то, что герцог считал свою власть равной власти короля. Венцом рассуждений Карла о полномочиях правителя стала фраза, которую впоследствии приводит и современник герцога французский историк Тома Базен, о том, что герцог долго был «государем просящим», но отныне будет «государем повелевающим», который вправе наказывать подданных за неповиновение[1651]. Заканчивая выступление, Карл Смелый заявил, что всё сказанное им является приказом и он ждет от сословий не ответа, но беспрекословного исполнения. В этих словах отчетливо выразились притязания на абсолютную власть герцога, считавшего себя верховным правителем на территории Бургундского государства – наместником Бога. Однако, как замечает тот же Базен, притязания Карла Смелого были далеки от действительного положения дел в его государстве. Сравнивая власть герцога и короля, он пишет, что последний мог, например, по своей воле облагать всё население королевства налогами, так что никто не осмеливался выступить против этого. В то же время герцог Бургундский не имел таких прав в своих владениях, поэтому он «всеми силами своего ума стремился к тому, чтобы, наподобие короля, достичь похожей власти»