При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века - [139]
Труды Васко да Лусены оказались во многом новаторскими для бургундского историописания, ибо практически полностью порывали с предшествующей традицией, заключавшейся не в достоверной передаче источника, а, скорее, в его переработке, трансформации – попытке либо приспособить концепции античных авторов к реальностям средневекового общества, либо создать легендарную древнюю историю, обогатив ее вымышленными фактами. Сочинения Воклена, Обера, Рауля Лефевра – классические варианты таких компиляций. Однако успех переводов да Лусены с его совершенно иным взглядом на античную историю и появление в библиотеках придворных всё новых классических авторов, латинских текстов свидетельствует об определенных изменениях во вкусах бургундской элиты. Пожалуй, Карл Смелый задавал тон в этом процессе[1511]. Уже тот факт, что герцог, в отличие от своего отца, предпочитал не рыцарские романы, вдохновленные античном историей, а сочинения о реально существовавших исторических персонажах, говорит о подобных изменениях. Нужно сказать, что своим интересом к античной истории и знанием латинского языка Карл обязан матери, Изабелле Португальской[1512], и в особенности своему наставнику Антуану Анерону, с читающемуся одним из предвестников нидерландского Возрождения.
Хотя весьма трудно говорить о влиянии да Лусены на современников-хронистов, тем не менее их восприятие своего труда, как и само ремесло историка в XV в., претерпело значительные изменения. Они заключались не только в заимствованиях из античной литературы, использовании образов античной мифологии, хотя и это являлось важным показателем. Ориентация на земные дела, признание за ними особой ценности, а не просто приуготовления к посмертному бытию, характеристика поступков с точки зрения их успеха и пользы, развитие рационалистических идей с упором на разум как средство познания – вот основные черты, начинавшие распространяться в обществе и получившие отклик в современной историографии. С другой стороны, этот процесс шел недостаточно активно (если сравнивать с Италией), и преувеличивать степень его воздействия на широкий круг мыслителей не имеет смысла. Тем не менее присутствие среди бургундских историков «людей дела» – государственных деятелей (Оливье де Да Марш), чиновников (Жак дю Клерк), военных (Жан де Энен) – обуславливает ту степень рационализма, которая была свойственна им. Ибо связь рационализма с практикой, личным опытом не вызывает сомнения[1513]. Исторические сочинения этого периода свидетельствуют о всё большей индивидуализации мысли, выраженности авторской позиции[1514], преобладании светского начала, отходе от традиционного видения мира. Значительно изменяются представления бургундских историков о достоверности. Теперь она определяется на основе критического анализа всех доступных автору источников, их противопоставления[1515]. Одной из главных черт бургундской историографии, которая сближала ее с гуманистической, стало стремление к красоте слога. Эта попытка следовать классическим образцам историописания, соединить историю и красноречие в духе Цицерона – вот то, что объединяет «Великих риториков», к которым принадлежали официальные историки Бургундского дома Жорж Шатлен и Жан Молине, и гуманистов. Внимание к античности диктовалось у бургундских авторов прежде всего необходимостью имитировать стиль, причем на родном языке, а не на латыни, что позитивно сказывалось на развитии французского языка. Впрочем, заимствования из латыни стали чрезвычайно распространенной практикой в то время. Обилие латинизмов должно было, как кажется, демонстрировать эрудицию автора, его знакомство с латинскими сочинениями, а также украшать слог. Хотя Васко да Лусена, например, предпочитал французские слова латинизмам, тем самым способствуя обогащению французского языка, который не являлся его родным[1516]. Вообще же, бургундских и французских авторов часто упрекают в использовании французского языка, в переводе на него с латыни сочинений античных авторов, усматривая в этом отход от одного из главных критериев гуманистической культуры – постижения древних текстов в их оригинальном виде, т.е. на латыни или на древнегреческом. Однако, ссылаясь на авторитет Цицерона, французские гуманисты выдвинули теорию о культурной гегемонии того или иного языка в различные эпохи. Согласно их представлениям, французский язык должен был утвердиться в качестве «языка знания» через переводы с латыни[1517]. Отказаться от своего языка, чего требовало слепое следование гуманистической программе, значило отказаться и от своей истории, национальной идентичности в конечном итоге[1518]. В этом плане трудно переоценить заслуги авторов многочисленных переводов на французский язык сочинений античных классиков, появлявшихся с конца XIV в. во Франции, а также поэтической школы «Великих риториков».
