— Я их поглажу, — сказала Аленка.
Я подождал ее, и мы вместе вышли из сарая. На крыльце стоял отец.
— Вы где, разбойники? — негромко спросил он. Мы стояли в трех шагах от него, и он нас без очков не видел. Мы молчали. Отец переступил с ноги на ногу и посмотрел поверх наших голов на небо.
— Где вас, чертенят, носит? — сказал он и ушел в дом.
— Как ты, Сережа, думаешь… — начала Аленка. И замолчала. Я подождал немножко и спросил:
— Ты про Гарика? Или про Сороку?
— Можно подумать, что у меня в голове одни мальчишки, — сердито сказала Аленка. Шагая за ней, я подумал, что никогда не знаешь, что у девчонок на уме.
Я проснулся от громкого лая. Выскочил на крыльцо: у нашего берега покачивалась на воде железная моторка. Пятнадцать мальчишек, не меньше, суетились на берегу. Дед яростно налетал на них, но не трогал. Мальчишки, не обращая на него внимания, взваливали на плечи почерневшие бревна и таскали в лес. Тут были Сорока, Коля, Васька, Темный, Рыжий и совсем незнакомые мне. В общем, вся республика. Правда, я не знал, сколько человек живет на острове. Кто—то там наверняка остался. Охранять остров.
Судя по всему, ребята решили строить избушку в лесу. В лодке лежали ящик с гвоздями, три молотка, топоры, лопаты, стопка свежевыструганных досок. К нашему берегу откуда-то все время прибивало бревна. Возможно, это тоже работа ребят. Они где-то заготовили лес и сплавляли сюда.
Отец и Аленка спали. Когда они встали, берег опустел. Ребята, разгрузив лодку, ушли в лес. На берегу не осталось ни одного бревна. На корме лодки сидел мальчишка в трусах. Спина черная. В руках увеличительное стекло. Мальчишка что—то выжигал на фанере. Изредка он отрывался от этого дела и осматривался: нет ли на горизонте чего угрожающего. Да, этих ребят не застигнешь врасплох.
Я спросил у мальчишки, чего они тут собираются строить. Он ничего не ответил. Или не расслышал, или ему запрещено разговаривать. Как часовому на посту. А вот выжигать стеклом на фанере можно.
Меня разобрало любопытство: что они там делают, у большого муравейника? Заперев Деда в комнате, я отправился в лес. Еще издали я услышал перестук топоров, голоса ребят. А скоро и увидел их. Мальчишки строили избушку. Она уже до половины была сложена. Из бревен, которые они скрепляли железными скобами. Неподалеку от муравейника ребята строгали, пилили, что-то сколачивали.
Я остановился в нерешительности: на месте оставаться или подойти поближе? Отсюда не слышно, что они говорят, а подойдешь ближе — увидят.
Сорока сидел верхом на последнем венце и обухом заколачивал в бревна скобу. Заколотив, вогнал топор в лесину, спрыгнул вниз. Он что-то сказал, и все, побросав работу, собрались вокруг него. И тут я решился: прячась за кустами, осторожно подобрался к ним. Очень хотелось послушать, о чем они будут толковать. Мне сначала показалось, что я выбрал удачное место. Меня не видно, со всех сторон кусты, а я все вижу. Но скоро пришлось отползти в сторону: как раз в том месте, которое я облюбовал, проходила муравьиная тропинка. И насекомые не замедлили накинуться на меня. Еще хорошо, что я быстро отполз, а то пришлось бы на глазах у всех вскакивать и бежать к озеру, вытряхивать муравьев из штанов и рубахи. Несколько штук все-таки забрались под рубаху и противно бегали по спине.
Сорока сидел ко мне боком, я видел его в профиль. Президент был чем-то недоволен. Ребята тоже гудели недружелюбно, бросали на Сороку сердитые взгляды. Говорили все разом, и я ничего не смог разобрать. Но вот Президент поднял руку, и все замолчали.
— Говори ты, Лешка, — сказал он.
Лешкой звали Темного. Он повертел в руках молоток и, глядя вниз, пробурчал:
— Зачем ты их, Сорока, позвал на остров?
Загудели и другие:
— Сам же говорил, что без общего согласия никто не подымется на остров.
— А тут сразу двое…
— Чужаки ведь!
— Дачники…
— А теперь жди в гости…
— Вчера сам Свищ болтался на берегу…
— Неправильно ты поступил, Сорока!
Президент подождал, пока все выговорятся. Лицо у него было жесткое. Он барабанил пальцами по колену. Я заметил, это у него такая привычка.
— Я им глаза завязал, — подал голос Коля Гаврилов. — Они ничего не видели.
— Бабушке своей расскажи… — сказал Темный. — Они тоже не дураки.
— Говори, Сорока! — потребовали ребята.
Сорока молча обвел всех взглядом. Ребята напряженно ждали. Стало совсем тихо. Меня, как назло, укусил муравей. Лопатка зудела, хоть кричи, а я боялся пошевелиться. Скосив глаза, я увидел муравьев. И все они направлялись ко мне. Мое соседство не понравилось проклятым муравьям, они решили меня выжить и с этого места.
— Зачем я их позвал, спрашиваете? — негромко сказал Сорока.
— Какое ты имел право без нашего согласия? — спросил Темный.
— Ты меня, Лешка, не перебивай, — оборвал Президент. — Я вам скажу, зачем я их позвал…
Я так и не узнал, зачем нас с Аленкой позвал Президент на остров. С десяток муравьев, не меньше, вонзили в мои ноги свои челюсти. Проклиная про себя муравьиное племя, я пополз прочь. За кустами я вскочил на ноги и помчался к озеру. На берегу разделся, выбрал из одежды больших красных муравьев и безжалостно побросал их в воду.
