Прежде чем ты уснёшь - [73]
Сандер отказывается.
— Тогда это будет не настоящее сокровище, надо класть только то, что тебе и вправду очень дорого, — говорю я.
— Может, вообще не будем ничего зарывать? — тихо спрашивает Сандер, держа в руках свой самый любимый стикерс.
— Почему же не будем? Мы ведь через год снова все откопаем.
— А вдруг кто-то найдет наш клад раньше, чем мы его откопаем?
— Придется рискнуть.
Сандер бережно опускает стикерс в коробку.
Мы одеваемся потеплее. На улице идет снег. Он больше не тает, он так и остается лежать на земле. Я надеваю теплую куртку, шарф и сапоги. На Сандере стеганые штаны, пуховик и сапоги на меху. В руках у меня лопата. Сандер несет коробку. Мы спускаемся по лестнице и выходим во двор. Кошка так и сидит у подъезда. Увидев нас, она фыркает. Затем встает и направляется вслед за нами по тротуару.
На улицах почти никого.
Мы входим в парк. Вокруг темно, фонари не горят. На мгновение мы останавливаемся. Кошка проходит мимо и оборачиватся; увидев, что мы стоим, она садится на землю и начинает облизывать лапки.
— Ой, как здесь темно, — говорит Сандер.
— Боишься темноты?
— Нет, — отвечает он. — Ну, может быть, совсем чуть-чуть.
Сандер нащупывает мою руку, и мы идем дальше. Кошка следует за нами. Мы заходим в глубь парка, из-за снега все вокруг кажется немного светлее. Мы идем и идем, все дальше и дальше, и наконец видим перед собой ель, большую красивую ель, почти рождественскую.
— Здесь! — говорю я. — Здесь и зароем.
— Нет, — возражает Сандер. — Здесь не будем. Давай зайдем подальше.
— Хорошо.
Мы проходим еще немного. Находим новую елку.
— Здесь! — говорит Сандер. — Зароем их здесь.
— Нет, — отвечаю я. — Давай еще немножко пройдем.
Мы углубляемся в парк, темнота окружает нас, но мы идем все дальше и дальше.
— Может, возле этого дерева? — спрашивает Сандер.
Кошка уже уселась на землю.
— Хорошо, — говорю я, еще раз обматывая шарф вокруг шеи. Начинаю копать.
Я всаживаю лопату в промерзшую землю. На конце остается тяжелая горка снега. Я продолжаю копать. Снег вокруг ямки покрывается комьями земли. Я прошу Сандера сказать мне, когда яма будет достаточно глубока. Он не отвечает. Стоит, держа в руках коробку из-под обуви, и смотрит на землю.
— Ну что, хватит? — спрашиваю я, глядя на него. Шея у меня вспотела.
— Нет, давай еще чуть-чуть.
Я копаю дальше.
— А теперь?
— Теперь как раз, — говорит он. — Глубже не надо.
Мы кладем коробку в яму. Смотрим.
— Вот намокнет она там и сгниет, — говорит Сандер.
— У меня есть пакет, — отвечаю я. — Совсем забыла. — Я достаю из кармана куртки пакет. — Может, нам тоже написать какое-нибудь послание? На случай, если сокровища случайно раскопают.
— А что мы там напишем? — спрашивает Сандер.
Я достаю из кармана брюк карандаш.
Мы пишем: «В коробке лежат сокровища. Их нельзя трогать, пока Карин и Сандер не вернутся, чтобы их откопать».
— Идет? — спрашиваю я.
— Идет, — отвечает он.
Я убираю коробку в пакет, Сандер кладет ее в яму, я зарываю.
Мы еще немного стоим, глядя на холмик земли. Потом вырезаем на стволе небольшую метку — на случай, если забудем, где зарыли клад.
На обратном пути Сандер спрашивает:
— Ты не забыла, что мне можно не ложиться, пока мама не позвонит?
— Нет, Сандер, не забыла.
Мы сидим за кухонным столом и ужинаем. Едим бутерброды с бананом и пьем горячий шоколад. Раздается телефонный звонок, мы оба вздрагиваем. Переглядываемся.
Я встаю. Смотрю на часы. Скоро девять. По-моему, рановато, хотя…
Беру трубку.
Это папа.
— Привет! — говорит он.
— Привет! — отвечаю я.
— Ну что, уехали?
— Да, еще утром.
— А ты чем занимаешься?
— Мы с Сандером ужинаем, а ты?
— А я дурака валяю. Жду, пока фильм начнется.
— Он же в десять начинается. Я тоже его буду смотреть.
— А можно, я у тебя посмотрю? Мне как-то одиноко. Ингеборг не хватает.
— Сандер тоже будет смотреть.
— Да?
— Конечно, приходи.
— Хорошо, я уже выхожу. Через полчаса буду.
— Давай.
Я возвращаюсь на кухню.
— Дедушка звонил, — говорю я. — Он придет в гости. Тоже хочет фильм посмотреть.
Сандер молча доедает свой будетброд.
Папа запыхался. Тяжело дыша, он прислоняется к стене в коридоре. На лбу у него капли пота. Потрепанное серое пальто висит на нем, как на вешалке. Брюки сползают.
— Нет, Карин, четвертый этаж — это чересчур, — говорит он. — Это не для таких стариков, как я.
— Сейчас я тебя пивом угощу, — утешаю я папу.
В коридоре появляется Сандер. Он смотрит на папу. Папа смотрит на Сандера. Оба сутулятся и от этого кажутся ниже ростом. Впечатление такое, что они все время наклоняются, пригибаются, словно хотят пройти через низкий дверной проем.
— О, Сандер, привет! — говорит папа.
— Мне разрешили не спать, пока мама из Италии не позвонит!
— Конечно, конечно. Я и не собирался тебя укладывать, — виновато говорит папа. Он так и стоит в коридоре, не снимая пальто. С пальто капает на пол. Папа смотрит на меня. — Когда они должны позвонить? — спрашивает он.
— Ближе к одиннадцати. Им довольно далеко ехать. Но к одиннадцати они точно доберутся.
— Кто за рулем, не Жюли? Я надеюсь, Александр этого не допустит?
— Не знаю.
Папа переводит взгляд на Сандера, который молча прислушивается к нашему разговору. Потом снимает пальто и направляется в гостиную. Мы с Сандером идем в ванную. Ему надо умыться, почистить зубы и надеть пижаму.
«Благословенное дитя» — один из лучших романов Лин Ульман, норвежской писательницы, литературного критика, дочери знаменитого режиссера Ингмара Бергмана и актрисы Лив Ульман.Три сестры собираются навестить отца, уединенно живущего на острове. Они не видели его много лет, и эта поездка представляется им своего рода прощанием: отец стар и жить ему осталось недолго. Сестры, каждая по-своему, вспоминают последнее лето, проведенное ими на острове, омраченное трагическим и таинственным случаем, в котором замешаны все.
Норвежка Лин Ульман пришла в литературу с романом «Прежде чем ты уснешь», который был переведен в 30 странах и сразу сделал ее знаменитой.В настоящую книгу вошло два новых романа писательницы. Сюжет «Когда ты рядом» — это две секунды головокружительного падения с крыши многоэтажного дома.Герой «Дара» на первых же страницах узнает о том, что он болен раком и дни его сочтены. Персонажи балансируют на грани фантасмагории и яви.Оба романа необыкновенно тонкие, завораживающие, но подчас ледяные и мрачные, манящие, как черная прорубь.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.