Пресс-тур - [30]

Он то терял сознание, то приходил в себя. В очередной раз открыв глаза, услышал душераздирающие крики из коридора. Кроме него, в комнате никого не было, поэтому он добрел до двери и вяло посмотрел в небольшую прорезь – и тут увидел это, проследовавшее мимо под сопровождение воплей. Осознав, что скоро опять отключится и останется беззащитным в не запирающейся изнутри палате, он стал судорожно оглядываться. Одна из кроватей была на колесиках. Почти теряя сознание, Илья придвинул ее вплотную к двери, после чего рухнул на свою койку.

Может, все произошедшее было галлюцинацией, вызванной болевым шоком? Но почему к нему до сих пор никто не попытался войти? Сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, он сполз с кровати и, будто заново учась ходить, медленно приблизился к двери. Как ни крутил головой, через маленькое стеклянное окошко увидел лишь стену напротив с покосившимся плакатом о пользе правильного питания.

Фиолетовый больничный халат висел на стуле рядом с койкой, его штаны и ботинки обнаружились в шкафу, продырявленная кофта и куртка, в которой были ключи от машины, куда-то исчезли. Кошелька и паспорта тоже не нашлось. Рюкзак с остальными вещами он забыл в машине. Сдерживая боль, Илья оделся, тихо отодвинул кровать и выглянул наружу.

Не галлюцинация. Настоящая бойня. Битое стекло. Перевернутые кулеры, скамейки и урны с вывалившимся мусором. Разводы и брызги крови на стенах. Потерянный при бегстве кроссовок посреди прохода. Илья захлопнул дверь и перевел дух. Надо было отсюда убираться домой, к матери, удостовериться, что все в порядке. А потом выяснить, что происходит, и бежать из города любым способом.

Он снова выглянул в коридор и осмотрелся. Никого. Метрах в двадцати горела кнопка лифта. На цыпочках Демьянов медленно двинулся к нему. Пятнадцать метров. Десять метров. Дверь в комнату слева открыта, торчат чьи-то лежащие на полу ноги в больничных тапочках. Пять метров. Хрусть! Он взглянул под ноги и понял, что наступил на разбитое стекло.

В другом конце коридора что-то зашумело. Илья кинулся к лифту и ударил по кнопке вызова. Первый этаж. Второй. Шум в коридоре приближался. Что же так долго?! Давай! Давай! Второй этаж. Давай! Третий. Раздался звуковой сигнал, и двери лифта начали медленно открываться. Илья залетел в кабину и зажал кнопки первого этажа и закрытия дверей. Давай! Давай! Когда створки наконец-то закрылись и лифт пополз вниз, сверху что-то сильно ударило во внешние двери шахты, так, что даже свет в кабине на мгновение пропал.

Лифт привез Демьянова к центральному холлу больницы. Илья снова огляделся, прислушался, убедился, что он тут один, и, внимательно смотря под ноги, пошел по указателям в сторону гардероба.

Регистратура, окошко аптеки, вот и гардероб. Там висело много верхней одежды, видимо, многие не вернулись сегодня домой. Подумав, Илья выбрал чей-то пуховик: великоват, но сойдет, все же лучше, чем в минус тридцать ходить по улице в одном больничном халате. Внезапно сзади, со стороны выхода, послышались звуки. Демьянов мигом нырнул за стойку. Звук открывающейся двери. Звук шагов. Постукивание. Тяжелое дыхание. Тишина.

Илья немного подождал, потом слегка приподнялся и выглянул из-за столешницы. Испуганно озираясь, в холле стояли трое обычных, живых, людей – парень примерно лет тридцати и двое мужчин постарше, один – с тростью.

* * *

Горящий священник с лающими криками вылез вслед за Кирой, но вскоре отстал. Его шатало, он махал руками и крутился на месте, и хотя густой мокрый снег скоро затушил огонь, батюшка, видимо, совсем потерял ориентацию и увяз в сугробах.

Девушка в панике устремилась в сторону леса, надеясь найти укрытие, спрятаться там ненадолго и обдумать, что делать дальше, но вскоре столкнулась с неожиданной преградой – снег на поляне между домами и деревьями доходил ей уже до пояса и становился с каждым шагом все глубже. В конце концов она споткнулась обо что-то твердое и упала. Любопытство пересилило страх неизведанного, и она разгребла сугроб. Какой-то камень. На нем фото… Чуть видная надпись: «Заслуженный летчик СССР… 1978…» Кира стояла посреди занесенного снегом кладбища.

Ее передернуло. Пришлось разворачиваться и, стараясь не наступать на припорошенные могилы, в обход барахтающегося преследователя возвращаться к домам. Судя по всему, она была уже на самой окраине города: правее церкви она видела силуэты только трех хрущевок, выстроившихся в ряд, а дальше начиналась темень.

Герман двигалась неспешно, прислушиваясь и оглядываясь на каждом шагу, но, к счастью, ей никто не встретился. Дошла до торца ближайшего дома, обогнула его, вышла на свет. Так и есть – окраина городка. Маленькая, плохо освещенная улица, голые кривые деревья, пара брошенных у тротуара машин, по три-четыре хрущевки с каждой стороны дороги. Те, что поближе к площади, отремонтированы, а что подальше, выглядят совсем как африканские лачуги. Сзади церковь и площадь, откуда она прибежала. Туда идти было страшно, вдруг эти двое поджидают.

Указатель гласил, что Кира находилась на улице Летчиков, ведшей к площади Ленина. В конце дороги виднелся постамент со старым пропеллерным самолетом, видимо, памятник в честь Великой Отечественной. У монумента что-то шевелилось.