Прерванный путь - [12]

Альфа сделал шаг вперед и остановился перед тушкой кролика.

– Кусака. Прыгушка. Ко мне.

Судя по всему, обе собаки прекрасно знали, что нужно делать. Не дожидаясь приказа, они встали передними лапами на кролика – Прыгушка на его передние лапы, а Кусака на длинные задние. В наступившей мертвой тишине Альфа поставил свою тяжелую лапу на голову зверьку и с хрустом раздавил его хрупкий череп. Потом он поднял вторую лапу над тушкой кролика и одним молниеносным движением обрушил ее на шею зверька. Распоров тушку от горла до живота, Альфа оскалил клыки и шумно впился в глотку кролика.

Послышался негромкий хлюпающий звук – это Альфа одним молниеносным движением содрал с кролика шкуру и швырнул ее, совершенно целую, на камень.

Теперь настал черед Лапочки. Шагнув вперед, она схватила в зубы окровавленную тушку и отшвырнула ее прочь.

Счастливчик сглотнул. Он впервые в жизни видел так безупречно освежеванного кролика – казалось невероятным, что волк, славящийся своими жадными и кровавыми трапезами, способен на такое искусство.

Вся стая затаила дыхание. Окровавленная белая шкурка лежала на плоском камне, призрачно сияя в свете восходящей Собаки-Луны.

– Вьюн. Носишка, – на этот раз во властном голосе Альфы звучала нескрываемая гордость: – Займите свои места возле Лунной Шкуры.

Щенки испуганно вышли вперед Счастливчик заметил, что они оба дрожат с головы до пят. Пересилив страх, Носишка и Вьюн вскочили на камень, повернулись и сели на белую шкуру. Носишка не удержалась и нервно обнюхала ее.

– Вам нечего бояться, юнцы, – негромко прорычал Альфа. Счастливчик еще никогда не слышал, чтобы голос полуволка звучал так ласково. – Вам настало время выбрать себе имена, которые вы будете носить до самой встречи с Собакой-Землей. Закройте глаза и поднимите головы к Собаке-Луне. Сегодня, в ночь своего наивысшего сияния, она покажет вам, кто вы такие.

Альфа окинул взором притихшую в ожидании стаю. Он по очереди заглянул в каждую пару взволнованных глаз, потом медленно откинул голову и огласил ночное небо низким рокочущим воем.

Собаки, одна за другой, подхватили песнь. Каждый голос усиливал и преображал этот потусторонний вибрирующий звук, который отражался от скалистых утесов, заполняя собой лес и ущелье. Когда настала очередь Счастливчика, он испустил вой, идущий прямо от сердца, костей и внутренностей, и его голос, как и другие, наполнился силой общего хора. Голоса стаи, сливаясь, взлетали все выше и выше, пока не превратились в единый торжественный зов – в песнь великой ночи.

Мороз пробежал по шкуре Счастливчика, каждая его шерстинка встала дыбом, когда общий вой накрыл его, словно волна, поглотив без остатка. Великая Песнь всегда имела над ним особую власть, именно она неизменно убеждала Счастливчика в том, что его судьба – это стая, а не жизнь одиночки. Великая Песнь дарила ему кровное чувство сопричастности, но никогда еще оно не было так сильно, как этой ночью. Счастливчик открыл глаза, чтобы впитать в себя серебряное сияние Собаки-Луны, но как раз в этот миг легкое облачко заволокло дымкой круглую морду Луны, и дрожь, как ветер, пробежала по стае. В считаные мгновения все собаки очутились в тени – все, кроме двух щенков. Бледный лунный свет продолжал литься на Носишку и Вьюна, в благоговении застывших на белой кроличьей шкуре.

Счастливчик почувствовал, как стоящая рядом с ним Дейзи затряслась всем телом.

– Как будто Собака-Луна знает, что происходит! – прошептала она.

Счастливчик не стал шикать на нее. Конечно, во время Великой Песни не полагалось разговаривать, но сейчас он был полностью согласен с Дейзи. Он сам чувствовал то же самое. Сколько раз, когда ему хотелось провести спокойную ночь, он молил Собаку-Луну защитить его сон, но в глубине души всегда считал свои просьбы простым пожеланием – разве далекая луна могла услышать его и тем более помочь? Но этой ночью он каждой шерстинкой на шкуре верил, что Собака-Луна слышит Великую Песнь и понимает важность происходящего в ущелье.

– Я тоже так думаю, – прошептал он, поворачиваясь к Дейзи.

Постепенно Великая Песнь стала стихать, а потом и вовсе оборвалась, сменившись напряженной тишиной. Альфа опустил свою тяжелую голову и посмотрел на щенков.

– Назовите свои имена! – тихо, но очень отчетливо прорычал он.

Вьюн быстро зажмурился, потом резко открыл глаза, и они вспыхнули серебристым призрачным светом.

– Меня будут звать… – он замолчал. Что-то скользнуло по краю скалы, какая-то быстрая тень промелькнула по камню, шмыгнула в трещину и исчезла, когда Вьюн снова заговорил, его голос зазвучал необычайно сильно и уверенно: – Меня будут звать Жук! – громко провозгласил он. – Быстрый, ловкий и незаметный! Но при этом крепкий и выносливый, с твердой шкурой, которую не всякий враг сумеет прокусить.

Счастливчик услышал негромкое фырканье – ему показалось, что это Стрела попыталась подавить смешок. Однако больше никто не смеялся, все собаки встретили слова Жука одобрительным рычанием.

«Х-мм, – подумал про себя Счастливчик, – это довольно неожиданно… Мне кажется, что нашему Жуку еще расти и расти до своего имени!»