Прекрасные сломанные вещи - [60]
4%
20:18
У Роз есть пижама. Батарея сейчас сдохнет. Пока!
3%
20:19
Если спросят, я сегодня у тебя.
20:23
А вот и нет.
20:34
??? Какого черта, Роз?
2%
20:28
Я же говорила: не беги потом ко мне плакаться.
20:29
РОЗ, я серьезно, батарея дохнет. Ты шутишь?
20:36
Нет. Спокойной ночи.
Я в полном потрясении уставилась на телефон. Экран почернел, и батарея отключилась. Я представила, что может случиться, когда я вернусь домой, и меня охватила паника. А потом я решила: будь что будет. Что теперь поделаешь. Может, я попала в самую большую переделку в своей жизни, а может, и нет. Однако теперь я никак не могла на это повлиять.
23
Через час народа стало еще больше: люди все подходили. Я уже давно перестала даже пытаться запомнить, как кого зовут, но в темноте это было и неважно. К моему облегчению, Сьюзан оставалась рядом: она незаметно вовлекала меня в разговор, когда могла, и шепотом подсказывала имена. Она сидела, обнимая колени, и между пальцами у нее болталась зажженная сигарета, искорками отражаясь в распахнутых глазах.
– А Сьюз говорила тебе, что впервые поцеловалась как раз на этом месте? – широко улыбаясь, спросил Тоби.
– Да пошел ты! Это неправда, – со смехом отозвалась Сьюзан.
– Блин, а ведь точно, это я тут впервые поцеловался. – Он тоже рассмеялся, громко и заразительно.
Из местных незнакомцев Тоби понравился мне больше всех: жизнерадостный взгляд карих глаз, быстрая улыбка и ресницы такие длинные, что я обзавидовалась.
– Но ты при этом тоже присутствовала.
Я посмотрела на Сьюзан: наверно, это продолжение шутки? Но она закатила глаза и ухмыльнулась Тоби, запихивая сигарету между зубов. Она поймала мой взгляд и слегка потрясла головой: даже не спрашивай.
– Как дела с Лиз? – с нарочитой серьезностью спросила она.
В какой-то момент – я не поняла, когда именно, – подружка Тоби отделилась от группы и до сих пор не вернулась.
Тоби в ответ улыбнулся:
– Да помаленьку. А сама как? Нашла себе парня в Брайтоне?
– Ой, я тебя умоляю.
– Что, брайтонские мужики так себе?
– Не всем девушкам нужны парни, – сказала Сьюзан. – Мне и одной хорошо, спасибо.
Я сделала глоток из бутылки и стала размышлять об услышанном. К разговору я больше не прислушивалась, да и добавить мне было нечего. С технической точки зрения мы со Сьюзан обе были одиноки, но я никогда не думала, что мне это «хорошо». Может, дело в том, кто в такой ситуации принимает решения? Сьюзан явно была одна по своей воле: она могла бы заполучить любого парня, какого захочет, а мне препятствовало отсутствие заинтересованной другой стороны, а про подходящие варианты я уже и совсем молчу. А там, где был хоть какой-то намек на интерес – вспомним, к примеру, милейшего Тарика Лахама, – я сразу пасовала. Я попыталась представить, что бы поменялось, если бы я вела другой образ жизни. Не такой уединенный. Если бы не ходила в частную школу, но еще, например, если бы выросла здесь, со Сьюзан, и жила в Рединге, а не в Брайтоне. Может, я была бы увереннее в себе? Общительнее? Или это я от природы такая замкнутая и стеснительная? Может, было бы даже хуже, если бы меня постоянно окружали мальчики: наверняка они, вместо того чтобы влюбляться, бессовестно бы меня дразнили. И все же думать об этом было до странного тревожно. До сего момента я считала, что мой характер – это некая данность и его не поменяют ни обстоятельства, ни окружение. Но, может, я была неправа.
Из задумчивости меня вывело слово «травка». Услышав его, я тревожно огляделась. Один из новоприбывших – мальчишка с копной каштановых волос, чье имя начиналось на «дж», сворачивал самокрутку.
– Это мне? – спросила Сьюзан и потянулась к нему.
Джо? Джек? Джей?
– Сама себе ищи, – сказал Джо-Джек-Джей со смехом. – Грязная воровка.
– А я и нашла, – сказала Сьюзан. – У тебя. Давай продолжай. – Она игриво улыбнулась ему своей широкой, ослепительной улыбкой. Все то же обаяние Сьюзан, только на полной громкости. – Я тебе отплачу.
– О, в этом я не сомневаюсь. – Он дьявольски ухмыльнулся, занес руку вверх и швырнул косяк на колени Сьюзан.
– А зажигалка? – спросила она.
– Боже, да ты требовательная. – Он потянулся к карману и достал металлический флакон «Зиппо». – За дополнительные услуги тоже полагается плата, знаешь ли.
Он кинул ей зажигалку и перевел взгляд на меня:
– А твоя подружка хочет покурить?
– Я с ней поделюсь, – мгновенно отозвалась Сьюзан. – Кэдди не собирается тебе платить.
Со всех сторон раздался смех, и я подумала: интересно, сколько тут вообще собралось людей? Я попыталась улыбнуться, но мне было так неуютно, что хотелось провалиться сквозь землю. Никогда в жизни я не ощущала себя такой девицей-гимназисткой.
– Эй, – Сьюзан склонила голову к моему уху и заговорила шепотом, чтобы никто нас не услышал, – это все для видимости. Тебе необязательно курить.
Я услышала в ее голосе заботу и желание защитить, успокоить меня, и тревога, которая охватила меня при первом взгляде на косяк, исчезла.
– А можно мне попробовать? – шепнула я в ответ.
– А ты хочешь?
– Ага.
– Ты уверена?
– Да! Давай сюда.
Она рассмеялась, просунула ладонь мне под локоть и сжала.
– Боже, как я тебя люблю.
– Уоттс! – позвал кто-то. – Ты закончила?
Шестнадцатилетние Иден и Бонни учились в одной школе. Противоположности притягиваются: решительная, взбалмошная Иден и спокойная, скромная Бонни были лучшими подругами. Они не виделись с того самого дня, как Бонни внезапно исчезла. Полиция начала расследование и не нашла никаких следов девушки.Но вскоре Иден получает неожиданное и странное сообщение от подруги: тихоня Бонни попросту сбежала из дома. Что все это означает? Может, Бонни все время была не той, за кого себя выдавала? Чтобы во всем разобраться, Иден отправляется на поиски подруги, которую, оказывается, никогда не знала.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.