Преисподняя - [27]

Шрифт
Интервал

— Э-э-эх! Я совсем ещё молоденькая была. Романтическая дурочка. Мне было девятнадцать. Нет, восемнадцать. Наивная простушка из бедной семьи. Ты завёл меня в шикарную гостиную, всё показал, потом вышли в сад. Я, конечно, обалдела от всего, поверила. Повалились прямо на землю под каменным фонарём.[25] А когда всё кончилось, ты сказал, что у тебя богатый папаша и что ты не дурак — жениться на такой, как я, — неуклюжей и неотёсанной! И что у тебя невеста с настоящим роялем. Знаешь, как я орала? Знаешь, как мне хотелось сдохнуть? Что я, я… Иэх-х-х! Получай!

На этот раз лезвие ножа угодило прямо в одну из открытых ран на спине Хаттори и задело позвоночник. Тело его как окаменело. Глаза закатились, сверкнув белками, язык вывалился изо рта. Неужели готов? Она, что, убила его? Мама-сан и трое гангстеров вскочили и застыли на месте. Хаттори повалился вперёд, по телу прошла судорога, но он тут же очнулся, приподнялся и забормотал ещё быстрее:

— Ой, больно! Больно! Времени нет… черепаха, черепаха пришла? Золотую рыбку хороним? В груди колет… Тон-тон-тон! Как иголки. Мики-тян здесь ещё? Мрак, как в аду. Собирались на пляж в Атами, но теперь всё, конец.



Через десять минут после вылета из «Эль Прата» за занавеской, отгораживающей салон от носовой части самолёта, там, где находится кабина экипажа, прозвучал выстрел. За ним второй, третий. Самолёт затрясло как в лихорадке. С места, где сидел Идзуми, невозможно было понять, застрелили ли угонщики пилота или это перестрелка между террористами и экипажем. Не могли же они убить и командира, и второго пилота! Оба угонщика, стоявших в салоне, рванулись к кабине. Навстречу им выскочила стюардесса с лицом, белым как мел. Тряска продолжалась, самолёт ощутимо терял высоту. В салоне царил хаос. Во что бы то ни стало надо понять, что происходит, чтобы подготовиться к тому, что предстоит, подумал Идзуми. Остальные пассажиры, наверное, думали то же самое.

Ещё одна стюардесса побежала по проходу к кабине лётчиков. Угонщиков не было видно, пассажиры повскакивали со своих мест и кричали ей вслед:

— Что происходит?

— С пилотами всё в порядке?

— Почему нас так трясёт?

— Мы разобьёмся? Мы разобьёмся?

— Пожалуйста, оставайтесь на местах. — Это было единственное, что она могла ответить.

Как только стюардесса скрылась за занавеской, в салоне поднялся гвалт. Говорили все разом. Мужчинам, оставшимся после Барселоны без женщин, надо было что-то высказать, к кому-то обратиться — к соседям, к кому угодно, чтобы поделиться своим волнением. По интеркому кто-то что-то сказал на непонятном Идзуми языке. Видимо, один из угонщиков. Потом раздался женский голос — стюардесса звала свою коллегу. Послышались крики другой женщины.

Один из пассажиров, понимавший по-английски, вскочил с места и закричал:

— Они говорят, что не умеют управлять самолётом!

Салон тут же охватила паника. Люди вопили и стонали:

— Мы разобьёмся! Падаем! Нет, прекратите! Не может быть! Мы все погибнем! Кончайте дурака валять!

Мужчина средних лет, сидевший у окна рядом с Идзуми, вдруг сложил вместе ладони, и из его рта хлынул бессмысленный поток звуков:

— Кутитютипа, кутютипа, кутикутику титютипа, кутюкутютипакутикутикутикути.

То ли он говорил на неведомом языке, то ли просто нёс околесицу, доводящую его прямо-таки до религиозного экстаза. «Вот бог послал соседа! — мелькнуло в голове Идзуми. — Ни о чём не даст подумать перед самым концом!»

Одна из стюардесс кинулась в хвост салона с криком: «Мама! Мама!» Волосы её были растрёпаны. Безнадёжность ситуации стала ясна окончательно. Пассажиры впали в истерику. Самолёт резко дёрнулся влево, потом вправо, закачался, как маятник, задирая и опуская нос, потом заметался, как привязанный к резинке мячик.

Сидевший перед Идзуми пассажир вскочил со своего кресла и в ярости заорал:

— Ага, понял перед смертью! Мураками и Маэда! Подонки! Захотели всё к рукам прибрать, вот и послали меня во Францию!

— Горо! Вера! Кто будет о вас заботиться, если меня не станет? — захлёбывался рыданиями другой пассажир, держа перед собой фотокарточку. — Кто присмотрит за вами?

— Так это ж всего-навсего собаки! — заметил его сосед и получил в ответ:

— А мне плевать на людей! Плевать на вас! Хоть все сдохните!

— Но я ещё так много собирался сделать! Только деньги завелись, хотел француженок потрахать как следует! Как же так? Так горбатился на этой работе, и что ж теперь?!

— А я занимаюсь макетами. Ну знаете, в таких ящиках — сады, дома в миниатюре… Уже выбрал следующую работу… Уже двенадцать сделал, это тринадцатая… Ящик новый купил, всё приготовил. Как же теперь-то? Ведь всё своими руками! А-а-а-а!

— Кутитютипа, кутютипа, кутикутикутитютипа, кутюкутютипакутикутикутикутикути.

— Чёрт! Зачем только я послушал это вонючее управление пищевой гигиены?! Могли бы спокойно и дальше «спайси» продавать! И продажи были бы что надо! Нет, перешли на «медиум»! Надо было положить на это говёное управление! И во Францию не пришлось бы лететь!

В салоне стоял сплошной крик. Освещение померкло — лампы еле-еле тлели красно-бурым светом, вызывая ассоциацию с Преисподней. Мысль, что с привычкой жить придётся расстаться, заставила Идзуми непроизвольно вскочить с кресла и издать непонятный громкий вопль. До этого момента ему как-то удавалось безмолвно наблюдать за охватывавшим самолёт безумием, поэтому происшедшая с ним неожиданная трансформация произвела впечатление на продолжавшего нести околесицу соседа — он на миг умолк, подняв на Идзуми изумлённые глаза, но тут же возобновил свой речитатив и добавил громкости, полный решимости не дать конкуренту себя превзойти:


Еще от автора Ясутака Цуцуи
Сальмонельщики с планеты Порно

Ясутака Цуцуи (р. 1934) — пожалуй, последний классик современной японской литературы, до сих пор остававшийся неизвестным российскому читателю, лауреат множества премий, в том числе премии Танидзаки и премии Ясунари Кавабаты. Его называли «японским Филипом Диком» и «духовным отцом Харуки Мураками»; многие из его книг были экранизированы — например, по роману «Паприка» Сатоси Кон поставил знаменитое одноимённое аниме, а роман «Девочка, покорившая время» послужил основой двух полнометражных кинофильмов и двух телесериалов, манги и аниме.В предлагаемом вашему вниманию сборнике бонсай навевает эротические сны, а простой токийский клерк ни с того ни с сего становится объектом внимания всех СМИ, японский торговый представитель вынужден пойти на почасовую службу в армию африканской страны Галибии, власти давшего крен плавучего города Марин-Сити отказываются признать этот очевидный факт, а последний в стране курильщик засел на крыше парламента, отбиваясь от газовых атак вертолётов ВВС…Впервые на русском.


Паприка

Ясутака Цуцуи – пожалуй, последний классик современной японской литературы, до недавних пор остававшийся почти неизвестным российскому читателю. Его называли «японским Филипом Диком» и «духовным отцом Харуки Мураками», многие из его книг были экранизированы – например, по предлагающемуся вашему вниманию роману «Паприка» Сатоси Кон поставил знаменитое одноименное аниме, а Вольфганг Петерсен («Бесконечная история», «Самолет президента», «Идеальный шторм», «Троя», «Посейдон») готовит игровую постановку.


Цивилизация напоказ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мой гранпа

В 2003 г. по книге был снят одноименный фильм, получивший несколько международных наград. Сам автор не раз заявлял, что теле- и киносценарии являются полноценными литературными произведениями, наравне с театральными пьесами. Как нам кажется, данное произведение красноречиво демонстрирует творческое кредо писателя — нарочитое размывание границ между высокой и массовой литературой.


Фантастические изобретения

В этом сборнике читатель найдет рассказы фантастов разных стран, посвященные самым необыкновенным фантастическим изобретениям. С их помощью герои добиваются бессмертия, приобретают способность проходеть сквозь скалы, преодолевают силу тяжести, решают задачи, которые стоят перед современной наукой.


Гордиев узел

«Гордиев узел» — уникальная хрестоматия, своего рода история японской научной фантастики. Сформировавшись как самостоятельный жанр в 60-е годы ХХ в., японская НФ ныне являет собой совершенно новое, самобытное «национальное блюдо». Российскому читателю антология дает долгожданную возможность познакомиться с широким спектром японской научно-фантастической литературы второй половины прошлого века.В сборник вошли самые репрезентативные произведения самых «звездных» авторов, отражающие все периоды развития этого жанра в Японии.


Рекомендуем почитать
Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


Лето, прощай

Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.


Художник зыбкого мира

Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.


Коллекционер

«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.


Искупление

Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.