Предводитель волков. Вампир - [45]

Впрочем, подозрение было логичным.

Коль некий мужчина влезал в это окно, то он вполне мог и вылезать из него.

И если какой-то мужчина вылезал из него… не станем предполагать у госпожи Маглуар обширных знакомств и разнообразных вкусов… если какой-то мужчина вылезал из него, то, повторимся, вполне вероятно, что именно этот мужчина сейчас в него влезал.

Короче говоря, кем бы ни был этот ночной посетитель, госпожа Сюзанна протянула ему руку и он так тяжело спрыгнул в комнату, что задрожал пол и покачнулась мебель.

Было очевидно, что видение вовсе не дух, а некое тело, и что это тело относится к категории грузных.

– О! Будьте осторожнее, монсеньор! – послышался голос Сюзанны. – Как бы крепко ни спал мой муж, но если вы будете так шуметь, то разбудите его.

– Клянусь рогами дьявола! – ответил неизвестный, голос которого Тибо узнал: именно с ним он пререкался той ночью. – Я не птичка! Правда, пока я стоял у вас под окном, с измученным ожиданием сердцем дожидаясь назначенного часа, казалось, что у меня вырастают крылья, чтобы перенести меня в эту желанную спаленку.

– О! – жеманничала госпожа Маглуар. – Мне тоже было очень грустно, что вы, монсеньор, мерзнете на зимнем ветру… Но гость, который был у нас сегодня вечером, ушел всего каких-то полчаса назад.

– И что же вы делали эти полчаса, моя прелестница?

– Нужно было помочь господину Маглуару лечь и убедиться, что он не придет сюда и не помешает нам.

– Вы как всегда правы, Сюзанна моего сердца!

– Монсеньор слишком добр, – ответила супруга бальи.

Пожалуй, следовало сказать «хотела ответить», потому что последние слова были заглушены, словно что-то постороннее закрыло губы дамы и помешало ей продолжить. И Тибо услышал звук, который, как ему показалось, весьма напоминал звук поцелуя. Несчастный понял всю глубину разочарования, которое его постигло.

Размышления его были прерваны новоприбывшим, который дважды или трижды кашлянул.

– Не закрыть ли нам окно, душечка? – спросил голос, чей кашель был только прелюдией.

– О монсеньор, извините меня! – сказала госпожа Маглуар. – Это уже давно нужно было сделать.

И, подойдя к окну, она плотно закрыла его и задернула занавеси.

В это время незнакомец, чувствуя себя как дома, поставил поближе к огню глубокое кресло, устроился в нем и с наслаждением принялся греть ноги.

Госпожа Сюзанна, конечно, понимала, что для озябшего человека самое главное – согреться, поэтому не стала искать со своим галантным аристократом ссоры вроде той, что произошла у Клеантиды с Созием. Она только приблизилась к креслу и грациозно облокотилась на него. Тибо, который четко видел их в свете камина со спины, рассвирепел.

Сначала незнакомец был озабочен только тем, чтобы согреться. Наконец тепло сыграло свою роль, и через некоторое время он поинтересовался:

– А кто был этот незнакомец, ваш гость?

– Ах, монсеньор, мне кажется, что вы его знаете.

– Как? – переспросил счастливый любовник. – Опять тот бродяга?

– Он самый, монсеньор.

– А-а! Попадись он только мне под руку…

– Монсеньор, – сказала госпожа Сюзанна нежным, певучим голосом, – не нужно думать о том, как отомстить врагам. Напротив, святая католическая церковь учит нас прощать.

– Есть еще одна религия, которая учит этому же, моя красавица, и вы ее могущественная богиня, а я лишь жалкий неофит… Да, я признаю, что был не прав, желая зла этому грубияну, ведь в конечном итоге именно из-за того, что он так грубо со мной обошелся, у меня появилась возможность оказаться здесь, чего я так долго ждал. Оттого, что он нанес мне благословенный удар камнем, я потерял сознание; оттого, что вы увидели меня без чувств, вы позвали мужа; оттого, что ваш муж обнаружил меня без сознания под окнами и подумал, что я стал жертвой разбойников, меня перенесли в дом; наконец оттого, что вы были взволнованы и почувствовали ко мне жалость из-за всего, что я перенес, вы позволили мне прийти сюда. Вот и получается, что этот прохвост, этот трус, этот грубиян – источник всего доброго для меня, потому что все доброе для меня – в вашей любви. Это, впрочем, не помеха для того, чтобы устроить ему пренеприятнейшую четверть часа, и окажись он когда-либо поблизости, мой хлыст достанет его непременно.

«Разрази гром! – подумал Тибо. – Кажется, и в этот раз мое пожелание было выгодно другому! Ах, дружище черный волк, я по-прежнему начинающий. Черт побери! Впредь я хорошенько подумаю, прежде чем пожелать чего-нибудь, и ученик непременно станет учителем. Однако, – продолжал он, мучаясь сомнением, – кому же может принадлежать этот голос? Ведь он мне знаком, тут нечего даже и спорить!»

– Вы бы еще больше разгневались, монсеньор, если бы я вам кое в чем призналась.

– В чем же, душечка?

– Этот грубиян, как вы его называете, ухлестывает за мной.

– Не может быть!

– Да, это так, монсеньор, – смеясь, сказала госпожа Сюзанна.

– Что? Этот мужлан, этот плут, этот тупица! Где он? Где он прячется? Клянусь Вельзевулом, я скормлю его своим псам!

Теперь Тибо узнал этого человека.

– Ах, сеньор Жан, – прошептал он, – так это вы!

– Будьте спокойны, монсеньор, – сказала госпожа Сюзанна, положив руки на плечи возлюбленного и заставив его сесть, – здесь любят только вашу милость. А если бы даже и не любили, я никогда бы не отдала сердце человеку, у которого прямо надо лбом клок красных волос.