Предчувствие беды - [69]

Ребята первое время его передразнивали, он злился, даже пару раз подрался, потом понял, что лучший способ избавиться от насмешек – начать говорить по-русски правильнее, чем все остальные. Как ни странно, справился с этим он быстро. Благо слухом музыкальным Бог не обидел, да и память всегда была хорошая.

Дома все были рады, когда он приехал на каникулы одетый по форме. О том, что летчиком ему не бывать, никто и не вспоминал. Только дядя Исмаил похлопал его по плечу и завел разговор о том, что, мол, «все работы хороши, выбирай на вкус». Но Рафик как-то посмурнел и, посмотрев исподлобья, сказал, что утешать его не надо, и, скомкав разговор, перевел его на другую тему.

Единственный человек, которому он все рассказал, – Софья. Как переживал, как мучился, как ему там одиноко.

– Ты понимаешь, у меня такое ощущение, что я неудачник. Я сначала даже хотел все бросить и вернуться домой. Уж лучше никак, чем вот так наполовину.

– Любимый, – Соня закрыла ему рот рукой, – неужели ты не понимаешь, что мне не важно, будешь ты летчиком или техником, да хоть железнодорожником, честное слово, главное, чтобы мы были вместе.

– Честно?

– Ну конечно же честно, ой, ну какие же вы, мужчины, глупые. Хотя лучше будь летным курсантом. Тебе очень идет эта форма. – И она рассмеялась.

После этого разговора он успокоился. Стал расспрашивать, как ей учится в медучилище, с кем из одноклассников она виделась в последнее время, кто куда поступил или устроился на работу.

Вернувшись домой, он неожиданно понял, что они должны пожениться, обязательно. От этого стало легче на душе. В училище он возвращался успокоенным и внутренне умиротворенным.

Учеба пошла на удивление легко, экзамены он сдавал, не особо напрягаясь. Звезд с неба не хватал, но и не числился среди отстающих. С распределением было уже все ясно и так: поедет на родину, в Сухумском аэропорту работать. Так все и вышло.

На работе он сразу влился в коллектив, память была хорошая, поэтому, хоть и не особо учился, научился многому. Да и народ на работе был вполне доброжелательный, помогали советом или делом. Вдобавок, он это чувствовал, незримо присутствовал контроль со стороны старшего поколения, как-никак начальниками были оба дядьки.

Уже осенью, после выпуска, они поженились с Софьей. Свадьба была шумная и веселая. Родители и родственники помогли с домом, достали стройматериалы, пробили разрешение на строительство. И вот вечером, в мае, когда он сидел с беременной Софьей во дворе, курил, смотрел на вечереющее небо и медленно зажигающиеся звезды, к нему неожиданно пришло понимание того, что он уже не мальчик, а отец семейства и глава дома. Это было так странно, что на какой-то момент перехватило дыхание. А потом он засмеялся, таким тихим и счастливым смехом. Софья удивленно посмотрела на своего обычно серьезного мужа:

– Рафик, что с тобой?

– Ничего, дорогая моя женушка, просто мне хорошо, – он обнял располневшую за время беременности жену, – только смотри, роди мне помощника, а то кто домом заведовать будет, пока я на работе?

– Ну, знаешь, кто получится, тот и получится. Ты что? Девочку любить не будешь? Мне вон тоже помощница нужна! – Софья заулыбалась и взъерошила волосы на его голове.

Осенью у них родился мальчик, а еще через год с небольшим – девочка.

Время тоже не стояло на месте. Вокруг происходили большие перемены: перестройка, гласность, ускорение. Правда, его это не очень-то и касалось. Жизнь текла мимо как вода. Дома росли дети, всегда ждала жена, на работе он получил повышение и стал специалистом, к мнению которого прислушивались сослуживцы. А затем наступил 91-й год, и в один прекрасный день он проснулся в другой стране. Но все переменилось несколько позже.

Рафик вспоминал, как он в детстве выспрашивал у деда про войну. И очень удивился, что тот совершенно не помнит день 22 июня. Дед говорил, что день был как день, воскресенье, это уже потом стало ясно, что этот день разделил всю оставшуюся жизнь на то, что было до войны, и то, что стало после.

Теперь Рафик смог понять, что такое историческая дата, сам. Было дико смотреть, как собирают вещи и бегут из города его соседи-грузины, как на улицах тихого и мирного Сухуми появляются люди в военной форме. Потом началась стрельба, первая кровь, первые раненые, первые убитые.

Его взяли под ружье не сразу. Он еще какое-то время ходил на работу, потом вдруг аэропорт закрылся и его стали спешно демонтировать по частям, вывозя оборудование и материалы. Потом он ушел в горы с другими мужчинами из их квартала. Пришлось стрелять, бегать по горам, мерзнуть, недосыпать и недоедать. Вместе с ними воевали добровольцы из соседних республик с Северного Кавказа. Для маленькой Абхазии никогда не существовало проблемы религиозной нетерпимости. Нет, конечно же он знал, что они мусульмане, но это всегда было так формально, так нестрого, что о существовании мечети он вспоминал, только проходя мимо. А тут вдруг появились люди, которые называли себя его братьями и готовы были умирать за его дом и его семью.

Через два месяца он узнал о гибели своей семьи. Они выезжали из города вместе с другими беженцами, когда их колонна попала в засаду. В живых осталось всего несколько человек.