Предчувствие беды - [71]

– Но я не солдат. – Рафаэль несколько затравленно смотрел на воодушевившегося Омара. Во время монолога глаза его друга и наставника горели огнем настоящего благородного безумия.

– А никто и не требует от тебя стать солдатом. Каждый правоверный приносит пользу на том месте, куда, по воле Аллаха, его забросит судьба. – Омар смягчился и сбавил тон. – Потом, я хочу тебе помочь, я же вижу, что ты хороший человек. Я помогу тебе отомстить за смерть твоей семьи и твоих родственников. Но для этого нужно терпение и усердие, а также твой ум и способности. Ты согласен со мной?

И, вконец загипнотизированный этим напором, Рафик молча кивнул головой.

Его и еще двенадцать человек собрали вечером после занятий во дворе и посадили в автобус. Везли их долго, уже стемнело, на небе вовсю горели звезды. Привезли их в незнакомый дом, где они переночевали. Утром их опять повезли в автобусе на какой-то маленький аэродром. Там пришлось переодеться и долго сидеть и ждать в абсолютно пустом зале ожидания. Они сели в небольшой двухмоторный самолет, который натужно взревел двигателями и побежал по полосе. В полете их не кормили и никто не разговаривал. Все попытки Рафика разговориться с соседом – маленьким марокканцем – ни к чему не привели. Под крылом тянулась земля, выжженная солнцем, затем горы, потом опять пустыня, потом опять горы. Он вспомнил родную Абхазию, ее зеленые холмы и тенистые леса, быстрые речушки с форелью. «Ничего, – подумал он, закрывая глаза, – я туда обязательно вернусь, да будет это угодно Всевышнему».

Сели опять ночью, небо было безоблачным и безлунным. Группу повели в автобус и, после недолгой тряски по грунтовой дороге, привезли в небольшой лагерь. Рафик провалился в сон, как только добрался до подушки.

Утром он разглядел окружающий пейзаж: вокруг были горы и потрескавшаяся от солнца земля. На утреннем построении им объяснили, что они в тренировочном лагере. Здесь их будут обучать основам партизанской борьбы в городских условиях, разведывательно-диверсионной работе, тактике выживания и основам конспирации. Это говорил здоровенный араб, судя по внешнему виду и выговору – саудовец.

Публика в лагере попалась совершенно разношерстная, со всех краев света, были даже из Южной Америки. Дня через три, возвращаясь с полигона, Рафик увидел, как худощавый парень, с короткими светлыми волосами, распекает двух курсантов-пакистанцев за какую-то провинность. Парень был приблизительно одного с ним возраста. Мимоходом скользнув по нему взглядом, Рафик пошел дальше, как вдруг за спиной совершенно четко услышал: «Вот бараны тупые». Дальше разговор пошел опять на арабском. Но этого было достаточно, чтобы Рафик встал как вкопанный. Он повернулся, внимательно посмотрел на парня и робко спросил по-русски: «Земляк, ты откуда будешь?» Но длинный даже ухом не повел или не захотел отреагировать. Тогда он решил, что это ему почудилось, и пошел дальше.

Жизнь была в лагере спартанская, весь день тренировки и занятия, от подъема и до отбоя. Скучать не приходилось. К концу недели он уже стал забывать о светловолосом парне, да тот и на глаза больше не попадался. Но в воскресенье (кажется, это было воскресенье, хотя он уже начинал путаться в днях недели) тот самый парень подошел к нему, когда Рафик сидел в тени на скамейке у стены глинобитной казармы и приходил в себя после очередного марш-броска.

– Я с Кавказа, – без всякого вступления начал он, – из Чечни, город Грозный знаешь? А сам ты из Сухуми, абхаз, да?

– Да, – ответил Рафик, – точно. А ты откуда знаешь?

– Был я у вас там в девяносто втором году, весело было, – не отвечая на вопрос, продолжил длинный, – я за тобой с первого дня наблюдаю. Ты запомни, что здесь можно только на арабском разговаривать при посторонних. У тебя не должно быть секретов от твоих братьев. А то люди могут обидеться. Понял?

– Понял, – суховато ответил Рафик, его уже начал раздражать командный тон этого нахала, – два раза объяснять не придется.

– Кстати, меня зовут Эдик, – так же неожиданно представился парень и внезапно улыбнулся, – держись меня, тогда не пропадешь.

Вот так они и познакомились. Эдик оказался парнем расторопным и уже успел занять какую-то мелкую командную должность в лагере. Его прочили в начальники отряда, и достаточно часто он после занятий уходил в штаб, куда приезжали какие-то люди с Большой земли.

Глава 21. ИСХОД

Постепенно их отношения зашли дальше обычного «привет – пока», и часто вечерами они сидели у Эдика в комнатушке (он пользовался определенными привилегиями в лагере и имел право на отдельное помещение – неслыханная роскошь для простого курсанта). Вспоминали жизнь в Союзе, как ходили в турпоходы по Кавказу, даже пели песни. Но при всем этом потеплении отношений, если бы кто спросил Рафика о его новом знакомом, он навряд ли бы смог ответить что-либо связное, кроме двух-трех совсем очевидных фактов. Эдик умел говорить о многом и совершенно ни о чем, а потом огорошить собеседника четко и в лоб поставленным вопросом. При этом взгляд у него становился как двустволка. Рафик часто раздумывал о своем новом знакомом и ловил себя на мысли, что он робеет и тушуется перед этим парнем, хотя и старается изо всех сил этого не показывать.