В конце мая пятого года нового тысячелетия, когда стало уже совсем тепло и молодая листва деревьев освежила набережную канала Хорошевское Спрямление, в фирменный автосервис «БМВ» на соседней улице Берзаринской ураганом ворвалась длинноногая, коротко стриженная блондинка. Она по инерции промчалась до середины офиса, на секунду замерла, скрипнув натуральными каучуковыми подошвами мокасин, словно тормозами, оглянулась несколько растерянно, но быстро сориентировалась, умело скрыла замешательство за лучезарной улыбкой от уха до уха и решительно направилась к стойке мастера-приемщика.
Не замечая очереди, в которой несколько парней лениво перебрасывались специфическими автолюбительскими словечками, она плюхнулась на гостевой стул перед усатым мужчиной в униформе и закинула ногу на ногу.
— Здравствуйте, уважаемый! Мастер оторвал взгляд от монитора.
— Здравствуйте. Я могу вам помочь?
— Механик мне телефонировал, что нужен коричневый датчик…
Парни, никаким образом не отреагировавшие ни на сбой очередности, ни даже на привлекательные конечности ее нарушительницы, тут насторожились. Приемщик же, всякое повидавший на веку, оставался невозмутим.
— Коричневый? К какой машине?
— Что? — не поняла красавица.
— Машина у вас какая?
— Красная!
«Очередников» начало беззвучно корежить, будто убогих в пляске у часовни в Цаберне. Смех в полный голос им пока удавалось сдерживать.
— Надо же! Мой любимый цвет! — мастер за стойкой был по-прежнему серьезен, только в голосе его проскользнула интонация Иа-Иа. — А марку и модель не подскажете?
— Я не модель, — обиделась длинноногая, — а марок у меня нет.
— Гм… А документы на машину у вас есть?
Девушка улыбнулась еще шире, что прежде казалось невозможным, и достала из сумочки удостоверение водителя.
— Спасибо. — Мастер, косясь в техталон, пробежал пальцами по клавиатуре, бормоча: — Датчик… датчик… Ага! Сильно подозреваю, что этот может быть коричневым…
Щелкнув мышкой, отправил компьютерный запрос на склад. И через несколько минут из подсобки ему вынесли небольшую коробочку. Приемщик протянул ее клиентке. Та открыла.
— Но он же зеленый! — Ресницами хлоп-хлоп.
— Ничего не могу поделать, — развел руками продавец, — всегда были коричневые. Но вчера к нам завезли только зеленые.
— Ладно, давайте. — Красавица с датчиком развернулась к выходу.
— Извините, девушка! — крикнул мастер вдогонку. — Если вас не затруднит, может быть, вы оплатите покупку?
Мужики у стойки похрюкивали, но крепились.
— Сколько стоит зеленый?
— Тысяча шестьсот тридцать рублей…
— Нет! — возмутилась обладательница красной машины. — Я не стану платить столько за товар неправильного цвета!
Она бросила коробочку на стойку мастера и, заложив вираж, гордо порулила к стеклянной двери, бормоча на ходу:
— Механика пришлю. Пусть сам разбирается. Мастер, ухмыляясь в усы, вновь уставился в экран и бросил:
— Следующий!
Следующих не было. Клиенты валялись под прилавком, держась за животы, и стонали. Вероятно, их всех разбил приступ острого аппендицита.
Наконец возникла первая радостная физиономия:
— Мужики! Что это было?
— Собственно, это была Ариадна. — Приемщик пожал плечами. — Странно, что она здесь, а не на Рублевке.
— Галаева? — Клиент все еще похихикивал, но уже соображал. — То-то я гляжу мордашка знакомая. На фитнес приехала наверняка. Форму поддерживает на каникулах. Тут отличный спортивный комплекс «Агидель» рядом. На Живописной.
Усатый мастер молча кивнул, соглашаясь…
Время в наш век всюду летит стремительно. А в России еще вдвое быстрей.
И события, еще вчера считавшиеся значимыми, стираются, замещаются новыми, кажущимися поначалу еще более важными. Через год, вытесненные новыми яркими впечатлениями, они превратятся в смутные воспоминания. Через три о былых судьбоносных свершениях едва вспомнят лишь те, для кого они были действительно вопросом жизни и смерти. А через десять о них забудут практически все.
Тогда, за несколько лет до конца прошлого века, страна жила обычной бурной жизнью. Создавались и разорялись предприятия и компании, музыканты сочиняли бессмертные шлягеры-однодневки, спортсмены устанавливали никому не нужные и назавтра же превзойденные высшие достижения.
Вселенная бурлила по-взрослому: начинались войны и устанавливался недолгий мир, неслись ураганы, тряслась земля. Ученые делали фундаментальные открытия. Политики врали своим избирателям. Церковники молились своим богам.
Прибрав к рукам руководство Аэрофлота, не забытый, а, наоборот, тогда еще всем известный олигарх Дубовицкий приступил к приватизации его прибылей. Для этого он придумал швейцарскую финансовую компанию «Анклав», выполнявшую функции зарубежного казначейского центра крупнейшего авиаперевозчика России.
В те годы Аэрофлот был сытной кормушкой, из которой не брал только ленивый. Авиакомпания имела сотни счетов в иностранных банках, через которые многочисленные представительства Аэрофлота вели финансовую деятельность компании за рубежом.
В задачу «Анклава» входила централизация этих операций в одном финансовом центре за пределами России. Создание такой структуры за рубежом казалось разумной идеей: при эффективном управлении казначейский центр мог увеличить прибыль российской авиакомпании на миллионы долларов. Но вся финансовая деятельность «Анклава» держалась в строгом секрете. Потому что, в отличие от других подобных организаций, обслуживавших международные корпорации, казначейский центр Аэрофлота не принадлежал авиакомпании; он был собственностью Бориса Дубовицкого и его партнера по ЛогоВАЗу Николая Слышкова. Понятно, в чьи карманы потекла «прибыль Аэрофлота».
