Преданный дар - [5]

Кто без души проникнет вглубь сердец?

Ты был мне чужд. Но как светло, как странно

Напев любви мне слушать неустанной

В твоих сонетов пламенных строфах!

И вот твой лик сияет светом новым,

И я склоняюсь пред венцом лавровым,

Тебе судьбой дарованным в веках.

ШЕКСПИР Второй Сонет

Посв. В. И. Базанову

Титан любви, Сикстинская Капелла

Поэзии, мистерий крестный ход,

Где в элевзинских таинствах народ

Искал души, не забывая тела, –

Как тетива тугого самострела

Звучит, стреле смертельный давши лёт,

Так он, в веках неузнанный, живет

В величии безвестного удела.

Ты хочешь знать, какою силой странной

В моих стихах горит огонь нежданный,

Что в них волнует и зовет? Молчи.

Прочти его – и ты узнаешь севы,

Моей души взрастившие напевы:

В твоих руках – стихов моих ключи.

«И ты мне сделалась запретной…»

И ты мне сделалась запретной,

Струя кипучего вина!

Твоею влагой искрометной

Уж не налить бокал заветный,

Не осушить его до дна.

Простите, шумные тревоги

Веселых дружеских пиров!

К вам благосклонны будут боги;

А я, стоящий на пороге,

О вас заплакать я готов.

С вином – шумливее собранья,

Острее стрелы эпиграмм,

Свободней дружбы излиянья,

Любви пленительней признанья,

Вернее доступы к сердцам.

Как часто пьяного Амура

В вине за крылья я ловил,

Как часто день, прошедший хмуро,

В чаду вечернего сумбура

Великолепным находил!

И вот, пришла пора иная:

Былые неги забывай;

Прощай, о пена золотая,

Прощайте янтари Токая,

И кровь Бургундского, прощай!

Печален жизненный эпилог,

И сроки близятся в тиши, –

Пора! А ты, от Вакха пылок,

О Заяицкий, друг бутылок,

Мне эпитафию пиши!

1914 Москва

ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ ЗАКУРИВАТЬ ТРЕМ ОТ ОДНОЙ СПИЧКИ СРАЗУ

С высоких гор спустились до Ирана

Суровые пришельцы диких стран;

Их ордами раскинут шумный стан,

Где зацветут напевы Тегерана.

Огни сверкают в полосах тумана,

Для вещих глаз расходится обман, –

И взорам мудрых путь неложный дан:

Читать в огнях, как в Ведах Индустана.

И если три огня сплелись в одном,

То знает мудрый: сестры дышат злом,

Вы трех костров не зажигайте пламя!

И если три звезды, прорезав ночь,

Летят с небес, от врат Ормузда прочь –

Ломать шатры, бежать, и прятать знамя!

[1923]

КОБРА

Где тихих рощ неведома услада,

Где древние раскинулись леса,

Где ядом трав исполнена роса

И на цветах дрожат росинки яда,

Где ветви пальм – могучая преграда,

Сокрывшая от взора небеса,

Где вольный ветер полнит паруса

Могучих туч, отцов грозы и града;

Где по тропе, заросшей и неверной,

Бредут слоны своей походкой мерной,

Где ветер веет радостен и добр –

Там иногда внезапно молкнут шумы,

Смолкают птицы, в чащи мчатся пумы:

То гордый царь ползет могучих Кобр.

[1922]

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ

ОТРЫВОК

Когда идет на запад от востока

Светило дня, труда не начинай,

Начни его, когда веленьем рока

Огни небес засветятся высоко

И в тишине раздастся тихий лай

И трижды пронесется, – лишь тогда ты

Возьми пергаменты и, не бояся мглы,

Надев ума таинственные латы,

Читай круги, фигуры и углы.

И если ты могуч своей душою

И если рок тебе познанье дал,

Трудись и верь – восстанет пред тобою

Великий Лев, бессмертия кристалл!

Зима 1910-1911

«Старый двор зарос травою…»

Старый двор зарос травою,

Старый дом как будто болен,

И несется над рекою

Звон прощальный колоколен….

Октябрь 1911

«Я прошлого порвал трепещущую нить…»

Я прошлого порвал трепещущую нить,

Пора разбить алтарь былой моей святыни

И нежной Цинтии объятия забыть

В безумных оргиях египетской богини,

Пора сорвать цветы торжественных венков

И растоптать их в прах в веселой, шумной пляске.

Пусть обовьются мне, как змеи, вкруг висков

Кибелы яростной священные повязки.

О, Берицинтия, я болен, я устал,

Приди за мной на склоны Геликона,

Пусть оглушит меня твой пламенный кимвал,

Пусть улыбнется мне мертвящая Горгона!

Пусть унесут меня покорные жрецы

К подземной сырости таинственного крипта

И на гробу моем осыпятся венцы

Из лавровых ветвей и листьев эвкалипта!

После 24 апреля 1912

НОЧЬ

Луна садится тусклая в туман.

Ни огонька в белесоватом небе,

Ни облаков. Как белая корзина,

Небесный свод на землю опрокинут,

И всюду льется тусклый, грязный свет.

Водой тяжелою и черною наполнен

Заснувший пруд в отлогих берегах:

Как будто бы со дна поднялась тина

И с влагою смешался липкий ил.

А за прудом в забытой, старой роще

Проклятым криком стаи воронья

Меня встречают. Сонная деревня

Как будто вымерла от язвы моровой.

За избами тяжелым, гулким эхо

Простор ответствует на стук моих шлее,

И огоньки в болоте потухают,

И только злобно квакают лягушки,

Когда я подъезжаю к ним поближе.

А у гумна привязанная на ночь

Кобыла белая, поднявшись на дыбы,

Заржала вдруг, недоброе почуя.

12-13 июня 1912

«Взмахами кожаных крыл надо мною проносятся лики…»

Взмахами кожаных крыл надо мною проносятся лики

Ламий, лемуров и лар.

Тонкие ветки плюща обращаются в ус повилики

Силой магических чар.

Кубок до края наполнен был влагою красной,

Соком фалернских долин.

Ты подала мне его с улыбкою светлой и ясной:

«Выпей вина, господин».

Выпил вино я до дна, целовал ее русые косы,

Нежные руки ласкал…

О, как пылает чело! Огромные черные осы

Жалят десятками жал.

Январь 1913

«Протянулись нитью…»

Протянулись нитью

В синем небе тучки,

В сердце нити мыслей не дают покоя.

Дни текут так грустно, и знакомой ручки

Сердолик привычный не сжимал давно я.