Праздник ожидания праздника - [10]

взобрались на мокрый от утренней сырости обломок крепостной стены и

осторожно переползли к его краю. Легли на живот и стали глядеть. Через

некоторое время товарищ мой ткнул пальцем в воду. Свесив голову, замирая от

волнения, я вглядывался, но ничего не видел, кроме смутного очертания дна.

Но он очень хотел, чтобы я увидел монеты. И я наконец увидел их. Как бы

колыхаясь, они таинственно поблескивали сквозь толщу воды. Разглядеть их

можно было в короткое мгновение, когда одна волна уже пробежала, а другая еще не подошла.

Мы разделись и начали нырять. Вода еще была очень холодная: дело

происходило в апреле или в начале мая. Я несколько раз нырнул, но до дна не

достал. Не хватало дыхания, и уши сильно болели.

Я тогда еще не знал, что нырять нужно под углом, а не вертикально, как

это я делал. Ныряя под углом, проходишь большее расстояние до дна, зато идти

легко, а главное -- уши привыкают к давлению и не болят.

Каждый раз я почти доныривал до дна. казалось, только протяни руку -- и

схватишь монеты, но меня обманывала прозрачность воды. Наконец мне пришло в

голову броситься в воду со скалы, чтобы глубже нырнуть за счет инерции

прыжка. Я бухнулся в воду и без труда донырнул до дна. Схватив монеты вместе

с горстью песка, я с силой оттолкнулся и вынырнул. Ухватившись рукой за

каменный выступ, я осторожно приподнял другую руку. Песок стыдливыми

струйками стекал с ладони, а на ладони моей блестели две металлические

пробки, которыми обычно закрывают бутылки с минеральной водой. Видно,

какая-то компания трезво пировала, устроившись на этой каменной глыбе.

Дорого же нам обошелся этот нарзанный пир! С трудом продев одеревеневшие

руки и ноги в одежду, мы долго подпрыгивали и бегали

по берегу, пока не

согрелись. Море подшутило над нами.

Я люблю это место. Здесь можно было часами жариться, лежа на скале,

лениво следя за дымящими теплоходами или парящими парусниками. В камнях

водились крабы, мы их ловили, натыкая на заостренный железный прут. Море в

этих местах наступает на берег: можно заплыть и метрах в двадцати от берега

нащупать ногами ржавый обломок стены, неподвижно стоять на нем по грудь в

воде, легким движением рук удерживая равновесие.

Я люблю это место. Здесь я когда-то научился плавать, и здесь же я чуть

не утонул. Обычно любишь места, где пережил большую опасность, если она не результат чьей-то подлости.

Я хорошо запомнил день, когда научился плавать, когда я почувствовал

всем телом, что могу держаться на воде и что море держит меня. Мне,

наверное, было лет семь, когда я сделал это великолепное открытие. До этого

я барахтался в воде и, может быть, даже немного плавал, но только если я

знал, что в любую секунду могу достать ногами дно.

Теперь это было совсем новое ощущение, как будто мы с морем поняли друг

друга. Я теперь мог не только ходить, видеть, говорить, но и плавать, то

есть не бояться глубины. И научился я сам! Я обогатил себя, никого при этом не ограбив.

Недалеко от берега из воды торчал зеленоватый обломок крепостной стены,

через него перекатывались легкие волны. Я доплывал до него, ложился плашмя и

отдыхал. Это было похоже на путешествие на необитаемый остров. Впрочем,

остров был не такой уж необитаемый. С набегающей волной иногда выплескивался

краб, неуклюже забегал за край скалы и, высовываясь из-за камня, следил за

мной злыми, хозяйскими глазами. Если глядеть в глубину, можно было заметить

каких-то серебристых мальков, которые неожиданно проносились, вспыхивая как искры, выбитые из головешки.

Иногда я ложился на спину и, когда волна перекатывалась через меня, видел диск солнца, качающийся и мягкий.

Вокруг, в воде и на берегу, было много народу. Отдыхающих легко было

узнать по неестественно белым телам или искусственно темному загару. На

вершине каменной глыбы, громоздившейся на берегу, сидела девушка в синем

купальнике. Она читала книгу -- вернее, делала вид, что читает, точнее,

притворялась, что пытается читать. Рядом с ней на корточках сидел парень в

белоснежной рубашке и в новеньких туфлях, блестящих и черных, как дельфинья

спина. Он ей что-то говорил. Девушка, иногда откидывая голову, смеялась и

щурилась не то от солнца, не то оттого, что парень слишком близко и слишком

прямо смотрел на нее. Отсмеявшись, она решительно опускала голову, чтобы

читать, но парень опять что-то говорил, и она опять смеялась, и зубы ее

блестели, как пена вокруг скалы и как рубашка парня. Он ей все время приятно

мешал читать. Я следил за ними со своего островка и, хоть ничего не понимал

в таких делах, понимал, что им хорошо. Парень иногда поворачивал голову и

мельком глядел в сторону моря, как бы призывая его в свидетели. Он глядел

весело и уверенно, как подобает человеку, у которого все хорошо и еще долго

будет все хорошо. Мне было приятно их видеть, и я вздрагивал от смутного и

сладкого сознания, что когда-нибудь и у меня будет такое.

От долгого купания я продрог, но, не успев как следует отогреться на

берегу, снова лез в воду. Я боялся, что чудо не повторится и я не смогу удержаться на воде.

До скалы и обратно -- раз. До скалы и обратно -- два, до скалы и

обратно... И вдруг я понял, что тону. Хотел вдохнуть, но захлебнулся. Вода