Православие и Культура - [24]

Такъ какъ, — говоритъ наука, — не можетъ дѣвственница родить сына, то евангельскій разсказъ о рожденіи I. Христа отъ Дѣвы Маріи есть миѳъ. Необходимость подыскать соотвѣтствующіе миѳы такъ настоятельна, что наука можетъ удовольствоваться самыми случайными и отдаленными аналогіями, чтобы доказать, что и этотъ разсказъ есть миѳъ. И вотъ оказалось, что въ Аравіи, въ Петрѣ по сообщенію греческаго писателя Епифанія, чтили Дѣву Κόρην, την Παρθένον и рожденного ею какаго–то Дусара–Δονσαρην. Этого было достаточно, чтобы Chеупе (Віbіс Problems 1904) объяснилъ ученіе о Б. Матери и рожденіи I. Христа «изъ мистерійнаго культа въ Петрѣ». Но существовали–ли такія мистеріи въ дѣйствительности, какой характеръ онѣ имѣли, могли–ли оказать какое–нибудь вліяніе на образованіе «миѳа о Христѣ» и почему соединились съ нимъ, обо всемъ этомъ не считается нужнымъ говорить. Другая аналогія еще поразительнѣе: миѳическій богъ Аттисъ былъ порожденъ дѣвой изъ миндалины; богиня Кибела, можетъ быть, признавалась дѣвственной матерью. Отсюда выводъ Хейне, который имѣетъ всю прелесть научнаго умозаключенія: «Если эта идея была распространена въ качествѣ религіознаго догмата христіанствомъ, то она представляется не совсѣмъ чуждой различнымъ вѣрованіямъ Малой Азіи, которыя хранились въ древнихъ религіяхъ». Между тѣмъ, дѣло обстоитъ слѣдующимъ образомъ: источникъ разсказа о непорочномъ зачатіи есть сама Божья Мать, которая «слагала въ сердцѣ своемъ», по теплому замѣчанію евангелиста, все, что относилось къ рожденію и дѣтству Спасителя. Авторитетъ Маріи, какъ матери I. Христа, стоялъ уже такъ высоко среди учениковъ Спасителя, что евангеліе Іоанна, писанное въ то время, когда она, вѣроятно, уже скончалась, и о ней можно было говорить, не опасаясь навлечь на нее гоненіе іудеевъ, — это евангеліе съ трогательной нѣжностью говоритъ о Божьей Матери, и эта нѣжность ни въ комъ не вызывала осужденія. Напротивъ, въ древнѣйшемъ текстѣ Символа Вѣры, составленномъ, какъ полагаетъ КпорІ, одинъ изъ авторитетнѣйшихъ изслѣдователей апостольскаго періода, задолго до 140 г., мы уже читаемъ исповѣданіе вѣры въ «Христа Іисуса, Сына Его (Бога) Единороднаго, Господа нашего, рожденнаго отъ Духа Святого и Маріи Дѣвы». Это утверждалось преданіемъ, идущимъ отъ людей, непосредственно знавшихъ Мать Іисуса «Христа. Культъ ея былъ настолько общеизвѣстенъ, что страстная іудейская полемика, боровшаяся съ расколомъ среди іудейства, не минуетъ и личности Божіей Матери. Она знаетъ эту послѣднюю, какъ «плетельщицу женскихъ волосъ» Fraunhaarflechterin; называетъ ее «невѣрной мужу», утверждаетъ, что I. Христосъ былъ сыномъ какого–то Пандеры и т. д. (J. Aufhauser. Апtike Jesus–Zeugnisse. Воnn 1913). Во всякомъ случаѣ, Марія (Міrjam) представляется и талмудическому преданію, и христіанскому священному писанію, какъ лицо совершенно реальное, хорошо и многимъ извѣстное. Это не Кибела, не мать Аттиса, не какой–нибудь Малоазіатскій мифъ. Если съ такимъ упорствомъ христіанскій догматъ, уже со временъ евангельскихъ говоритъ о рожденіи Спасителя отъ Дѣвы Маріи, то остается или вѣрить въ это, или не вѣрить, но нѣтъ возможности, съ минимальной степенью достовѣрности, углубляться въ сравнительно миѳологическія изысканія.

Я совершенно не намѣренъ вдаваться въ подробности и останавливаться на исторіи христіанскою ученія о жизни Спасителя съ цѣлью полемики. Думаю, что такая полемика и безполезна, потому, что здѣсь просто сталкиваются двѣ вѣры: одна въ то что I. Христосъ есть Богъ, и потому евангельское ученіе о Немъ, какъ о Богѣ, есть истина; другая въ то, что онъ не Богъ, и потому всѣ свидѣтельства объ Его чудесной жизни и дѣятельности ложны. Для вѣрующаго Тайная Вечеря есть причастіе тѣла и крови Христовыхъ, для Саломона Рейнака («Оrpheus») это — «теофагія», manducatio (поѣданіе) бога, — «идея, далеко не новая въ исторіи религіозныхъ вѣрованій человѣчества, воскрешенная въ нѣсколько облагороженной формѣ христіанствомъ, что и помогло его дальнѣйшему распространенію».

Какъ извѣстно, очень усердно искали вліянія культовъ мистерій на образованіе первоначальнаго христіанства, воздѣйствіе эллинизма и т. д. Можетъ быть я не ошибусь, если, ссылаясь на авторитеты Клемента, Вендланда, Хейнрица, скажу, что, кромѣ случайныхъ совпаденій или кажущихся сходствъ, ничего дня подтвержденія этихъ вліяній не найдено. Христіанство вышло изъ мессіанскихъ ожиданій іудейства; самъ божественный учитель, богочеловѣкъ I. Христосъ, сознавалъ себя іудеемъ; ученики его были іудеи, и еврейскія общины въ діаспорѣ, перечисленныя Гарнакомъ въ его книгѣ о миссіи христіанства, были первыми ячейками новой вѣры въ языческомъ мірѣ. Этими короткими замѣчаніями я, разумѣется, совершенно не имѣю въ виду исчерпать вопросъ объ отношеніи научнаго изслѣдованія къ вѣрѣ въ божественность I. Христа. Я не затронулъ значительнаго большинства даже лично мнѣ извѣстной литературы по этому предмету. Необходимо отмѣтить, что «научное» невѣріе совершенно не касается существа дѣла, т. е. вѣры въ I. Христа, какъ Бога, такъ какъ, каковы бы ни были историческіе источники христіанства, они не могутъ опровергнуть этой вѣры: вѣдь самъ I. Христосъ положительно устанавливаетъ историческую связь между собою и религіознымъ прошлымъ іудейства, внося только принципіальное различіе въ прежнее міровоззрѣніе («а я говорю вамъ …»). Былъ–ли онъ душевно близокъ къ ессеямъ, сочувствовалъ ли Гамаліилу и какимъ–нибудь другимъ учителямъ іудейства и т. д., все это не стоить ни въ какомъ противорѣчіи съ вѣрой въ божественность I. Христа, ибо и самые историческіе пути развитія человѣческой мысли и воли, по которымъ пошло распространеніе христіанства, должны были быть подготовлены Промысломъ, когда Богъ Отецъ послалъ Бога Сына въ міръ. Если бы, однако, это было только историческое приспособленіе стараго къ новому, напримѣръ, перенесеніе малоазіатскихъ мистерій или александрійской философіи на іудейскую почву, то мы не имѣли бы христіанства. Должно существовать и дѣйствительно существуетъ нѣчто такое въ настроеніи, въ отношеніи къ человѣку и наконецъ въ дѣйствіи, что выдѣляетъ христіанство изъ массы другихъ религій, сектъ и ученій. Дѣйствительно, «заповѣдь новая», искупительная смерть за грѣхи людей, созданіе Церкви, пребывающей во вѣкъ: этимъ и многимъ другимъ христіанство отличается отъ другихъ религій міра. Позвольте мнѣ сослаться еще на одинъ авторитетъ въ области церковной исторіи, на нѣмецкаго ученаго Трельча. «Всякое изслѣдованіе въ области происхожденія христіанства, говоритъ онъ, — уводить насъ глубоко въ проблемы сверхчувственнаго міра. Конечно, нельзя отрицать, что христіанство «развивалось», что его корни лежатъ въ гебраизмѣ пророковъ, и что могутъ быть отмѣчены и другія вліянія въ образованіи его. Весьма важными источниками служили также еврейскій мессіанизмъ и вѣра послѣ–маккавеевской эпохи въ безсмертіе души; парсистская (зороастрійская) вѣра въ демоновъ и ангеловъ, вліянія эллинизма съ его спиритуализмомъ и гуманизмомъ могли точно также оказывать свое воздѣйствіе. Все содержаніе этихъ вліяній и ихъ послѣдствія выступили впервые уже въ первомъ поколѣніи христіанъ и затѣмъ обнаруживались все сильнѣе. Но какъ ни смотрѣть на все это, истиннымъ источникомъ христіанства остается все–таки чудесная личность самого Іисуса.» Дѣйствительно, личность I. Христа такъ чудесна; Его убѣжденіе въ томъ, что въ Немъ нашла себѣ завершеніе вся исторія человѣчества, прошлое и будущее, такъ необыкновенно, и такъ человѣчески необъяснимо то, что этому Его убѣжденію повѣрили современники, соплеменники и чужіе, простые люди и образованнѣйшіе люди своего времени, — что едва–ли генезисъ такой личности можетъ представлять естественное явленіе человѣчской исторіи. Но не создана ли самая эта личность воображеніемъ какой–нибудь религіозной школы?