Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942 - [39]
Вечером 25 июля пришел мой черед платить. Мы подошли к деревне Большая Верейка, расположенной неподалеку от западного берега Дона, севернее Воронежа, двумя днями ранее взятого соседней дивизией. Мы выбили из нее русских и расположились на ночь в избах, которые они нам оставили. Горн попросил меня посмотреть с холмов, подтянулись ли остальные наши роты. Возвращаясь на КП, я вдруг увидел цепочку из восьми Т-34, стоящих на противоположном холме. Они явно намеревались атаковать нас. Горн их уже заметил.
– Мы ничего против них сделать не сможем, если они атакуют по-настоящему, – сказал он мне. – Нам нужны «Штуки». Идите, Кагенек, отправьте радиограмму в дивизию. Возможно, у них еще осталось несколько, для нас.
Я схватил блокнот для радиосообщений и стал писать.
«К-59 9-й танковой. Срочно просим поддержки „Штуками“ на лужайке южнее Большой Верейки…»
Окончание текста так никогда и не было написано. 76-миллиметровый снаряд, первый из выпущенных головным Т-34 по холму, разорвался на краю воронки, в которой мы укрывались. Горна и одного фельдфебеля не задело, а я получил порцию осколков в спину. Один вошел мне в тело под правым ухом, сломал челюсть и выбил зубы на правой стороне. Я, словно получивший нокаут боксер, сполз по стене воронки, а из меня, как пишут в таких случаях, «хлестала» кровь. Горн, переживший войну, рассказал мне это через двадцать лет, в Мюнхене.
Он вылез из воронки и пошел прямо на русские танки, пытаясь убедить, что они стреляли по своим. Русские действительно прекратили огонь. Тем временем двое наших, прибывших на место, вытащили меня и положили в машину.
Я был уже не на этом свете. Я тихо покачивался на волнах большого и спокойного моря бессознательного, где-то между жизнью и смертью. Должно быть, многие из бедолаг, погибших на войне страшной смертью (вид у меня был жуткий, как позднее мне расскажет Горн), умерли так, без боли и сожалений.
Но смерть не захотела меня забрать. Через тридцать шесть часов я пришел в себя. Я лежал на куче соломы в палатке, затерянной в огромной России, которой я, неосознанно, уже сказал «прощай». Моя голова была обмотана тюрбаном из бинтов. Меня мучила назойливая боль, источник которой я не мог установить.
Для меня Русская кампания закончилась.
Глава 8
Путь к концу
Два года, почти день в день, прошли с того момента, как под Большой Верейкой русский танкист поставил громкую точку в моих военных походах по его стране. В течение девяти месяцев в трех госпиталях последовательно врачи ставили мне на место челюсть, закрывали большую дыру под правым ухом и учили пользоваться оставшимися зубами, чтобы пережевывать пищу. Девять месяцев боли и безделья для молодого человека, который до того вел весьма активную жизнь. Меня провезли через весь рейх: из Люблина в Польше, где мою изуродованную физиономию оперировали тринадцать раз, до Меца во Франции, где я впервые решился улыбнуться на улице хорошенькой лотаринженке (хотя на меня было страшно смотреть). Наконец я оказался в Бад-Эмсе, на Лане, ставшем знаменитым после депеши Бисмарка[47].
Там я узнал по радио о печальном финале нашей 6-й армии в руинах Сталинграда. У меня было много времени для размышлений. Узкий мирок фронтовика внезапно расширился и охватил весь мир. Мир, который сильно изменился с того момента, как я в праздничном настроении отправился завоевывать Россию. Было очевидно, что Германия уже не сможет выиграть войну. Оставалось лишь узнать, как долго еще будет продолжаться этот кошмар и каким образом народ свергнет режим. В Спортпаласте Геббельс призвал к тотальной войне под овации собранных там клакеров. Увы! Тотальную войну вели не мы, а союзники. Их бомбардировки обращали в пыль наши города, один за другим. На Востоке наши армии беспорядочно откатывались к границе рейха. И никакой их героизм не мог противостоять все возрастающему превосходству разъяренных русских, опьяненных своими победами. Мой брат Клеменс получил сначала Рыцарский крест, затем дубовые листья к нему. Он командовал батальоном танков «Тигр», самой мощной боевой машины, выпускавшейся нашими заводами, был пять раз ранен, и в теле его железа было не меньше, чем на его шее[48]. В Африке американцы и англичане покончили с корпусом Роммеля. Во Франции союзные армии готовились прорвать последние рубежи немецкой обороны на пути в Париж.
После выздоровления я был направлен на сборный пункт в Вену. Я не планировал долго оставаться в этом счастливом городе, в котором так долго прожили мои родители (в салонах, посещаемых мною время от времени, их еще помнили). Я хотел как можно скорее присоединиться к моим товарищам, снова сражавшимся на Днепре, как летом 1941-го.
Но Управление кадров в Берлине, очевидно реагируя на тайные хлопоты моей матери, закрыло мне дорогу на фронт. К огромному моему удивлению, я, в один прекрасный день, оказался в танковом училище в качестве инструктора курсантов – кандидатов на офицерское звание.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.