Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942 - [38]
28 июня 1942 года. Начало второго грандиозного рывка вперед было назначено на 2.15 ночи. Мне предстоял самый жаркий июль в моей жизни.
Холм. Ночь, но небо на востоке уже начало понемногу светлеть. Передо мной широкая долина Тима. Отсюда до Дона, нашей первой цели, 220 километров по степи, прорезанной мелкими речками и балками – глубокими оврагами, вырытыми за века таянием снегов. Я стою в турели пулеметного бронеавтомобиля и наблюдаю за восходом солнца. Время от времени беру 10-кратный бинокль, чтобы осмотреть противоположный берег Тима, где с конца зимы заняли позиции русские. Проходит час. Я спускаюсь в турель и начинаю писать письмо Гизи. Второе – матери. Никогда не знаешь… Мы – самая северная, самая левофланговая дивизия недавно сформированной 6-й армии генерал-полковника Паулюса, насчитывающей 450 тысяч человек и 2 тысячи танков.
Вторая цель – Сталинград, город Сталина, вторая столица России. Но перед нашей 9-й танковой дивизией поставлена задача прикрывать левый фланг армии от возможных контрударов русских. Наша дальняя воздушная разведка выявила скопление танков противника в лесах восточнее Дона, к северу от Воронежа. Надо считаться с мощью Т-34.
Жуткий удар прерывает мои размышления. Я выскакиваю на крышу броневика и хватаю бинокль. Почти совсем рассвело. Насколько достает взгляд, горизонт пылает. Над русскими позициями, исчезающими в клубах черного и розового дыма, воздух так раскалился, что видно, как в небе колеблются волны, словно в пруду, куда бросили камень. Вой пролетающих надо мной снарядов еще громче, чем грохот разрывов на земле. Время от времени я различаю в этом адском грохоте дьявольский рев наших Nebelwerfer, новейших реактивных минометов, в несколько секунд выпускающих по позициям противника 36 ракет калибра 380. Артподготовка продолжалась уже двадцать минут, когда над нами пролетели бомбардировщики и «Штуки». Мы видели, как они издалека пикируют на невидимые нам цели, возвращаются за новым запасом бомб и снова нападают на свою добычу. Неужели в этом пекле еще остались живые?
Пехота и саперы под последние залпы нашей артиллерии перебрались на противоположный берег.
Мы, не отставая, следуем за ними. Нашу технику мотает из стороны в сторону в воронках от снарядов. Русские окопы в этом лунном пейзаже теперь выглядят лишь неглубокими канавками. Трупов нет. Не били ли мы по пустоте? Неужели иваны пронюхали о нашем наступлении?
Следующие дни усиливают это наше ощущение. В деревнях очень слабое сопротивление. Зато непривычная активность в воздухе. У русских теперь множество новейших самолетов, в том числе несколько американских моделей; они не имеют ничего общего со старыми добрыми «ящиками» лета 1941 года.
Мы становимся объектами бомбардировок, которых прежде не знали вовсе. Мы практически не смыкаем глаз по ночам. Чтобы быть уверенными, что назавтра не превратимся в кашу, ложимся спать под танками. Но где же танки русских? Мы внимательно всматриваемся в балки, в разбросанные по степи небольшие рощицы, в окраины деревень, исчезающих в высоких травах, высушенных жаркими южными ветрами. Мы продвигаемся на ощупь, 88-миллиметровые зенитки всегда под рукой, сразу за командирским танком. Бронепатруль движется впереди, оставляя след колес на нашей дороге, уходящей в бесконечность.
В одно прекрасное утро фельдфебель Густл Бенц, командир патруля, молнией возвращается на своем броневике, издали размахивая руками.
– Господин майор, Т-34! Позади меня! Их не меньше восьмидесяти!
Горн не из тех людей, что легко впадают в панику.
– Зенитки на левый фланг, вон на тот холм! Танковую роту на правый, на противоположный холм! Первая стрелковая рота, рассредоточиться по обе стороны дороги. «Пак» оставить здесь, возле меня!
Не успели мы завершить развертывание, как Т-34 уже обрушиваются на нас. Они крушат наших людей, наши танки, нашу 88-миллиметровую зенитку, которая получает прямое попадание 76-миллиметрового снаряда. Я вижу, как в разные стороны летят куски металла и человеческой плоти. Ошеломленный, я смотрю, как Т-34, словно за зайцем, гонится по кукурузному полю за нашим Т-III. Согнувшись пополам под воем русских снарядов, я вижу, как другой Т-34 таранит еще один наш танк, и тот вспыхивает огнем. Вижу, как катается в пыли превратившийся в факел человек. Вижу, что одно из наших противотанковых орудий ломается, будто игрушка, под наехавшим на него сорокапятитонным Т-34. Слышу предсмертный хрип лейтенанта Хундта, которому осколок перерезал горло.
Нас застали врасплох, и теперь мы должны отбиваться, как можем. Через час русские уходят, так же внезапно, как появились, оставив несколько дымящихся остовов танков. Наши потери намного тяжелее. Командир первой стрелковой роты капитан Хюбнер плачет как ребенок, рапортуя майору Горну. В его прекрасной роте, с которой он две недели назад переходил Тим, осталось не более сорока человек, все офицеры убиты.
В следующие несколько недель мы ежедневно вступали в подобные этой стычки. Нам приходилось постоянно отражать атаки: слева, справа, с фронта, с тыла. Мы напоминали армию крестоносцев, на которую со всех сторон нападают воины Аллаха. Мы перестали отличать день от ночи. Как только выдавалась передышка между боями, мы проваливались в мертвый сон. Где же все-таки пределы человеческой выносливости? Мы думали, что нас прикончит грязь, потом снег. Теперь мы спрашивали себя, сколько времени еще сможем драться вот так, без сна и еды. Кристианса снова ранили. Вилли, моего бывшего водителя, убили. Ауфлича разорвало на куски 76-миллиметровым снарядом. Убиты шесть командиров батальона, командовавший дивизией генерал тяжело ранен
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.