Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942 - [37]
Летчику, одержавшему семьдесят две победы, люфтваффе устроило грандиозные похороны. В почетный караул поставили две роты: одну немецкую, другую итальянскую. На похоронах на старом неаполитанском кладбище присутствовали германский консул и многие генералы. Мою мать привезли из Блюменшейдта в специальном вагоне; ее сопровождал генерал люфтваффе. Гитлер и Геринг прислали телеграммы соболезнования.
На обратном пути мать на один день остановилась в Риме, чтобы повидаться с фрау фон Берген – женой нашего посла при Святом престоле, которая была ее старой подругой. Та сумела устроить ей аудиенцию у папы Пия XII. Прежде чем проводить ее туда, она сказала:
– Риа, я должна сообщить тебе нечто очень важное. 27 декабря под Москвой был убит еще один твой сын, Франц-Иосиф.
У папы она пробыла полчаса.
Она заплатила. Каждый должен был заплатить, это очевидно. Народ не может безнаказанно доверять свою судьбу одному человеку, ко всему прочему, еще и мифоману. Возможно ли еще изменить ход событий? Или оставалось втянуть голову в плечи и ждать следующего удара?
В первый раз Франц-Иосиф был ранен в голову при тех же обстоятельствах, что и Кристианс. Его перевязали, и, поскольку он был единственным офицером в батальоне, ему пришлось остаться со своими людьми. В последующей рукопашной с сибирскими стрелками он получил вторую пулю, на этот раз прямо в лоб. Подчиненным удалось унести его в тыл, в маленький импровизированный госпиталь, где он и умер на руках дивизионного священника, шепча имя своей жены. Франц-Иосиф принадлежал к очень небольшой группе немецких солдат, которые достигли московских предместий. Однажды он даже нашел на трамвайной остановке билеты для прохода на Красную площадь.
Пасху мы отпраздновали в снегу. Его хлопья накрывали раскрашенные яйца. Весна пришла только в середине мая: она буквально взорвалась, с характерной для смены времен года в России силой. На следующий день распустились цветы. Снег превратился в ручьи, которые до опасного уровня подняли уровень воды в Чиграх, на берега которой мы, в конце концов, отступили. Солнце размораживало трупы русских солдат, которые, порой сотнями, лежали перед укрепленными позициями, возведенными нами с марта месяца.
Из автоматов и тяжелых пулеметов мы выкашивали целые цепи атакующих. Теперь наше вооружение начало работать, потому что мы приводили его в порядок в перерывах между боями. Мы спрашивали себя, сколько еще времени это продлится: эти нескончаемые орды людей, вопя, шедших на нас локоть к локтю, подбиравших оружие тех, кто упал, волны, которые мы останавливали порой в пяти или десяти метрах от наших позиций. Даже такой народ, как русский, не мог до бесконечности нести столь тяжелые потери.
Гитлер все-таки пожелал выразить признательность солдатам, удержавшим рубежи, установленные им. Он наградил нас медалью «За Зимнюю кампанию». Мы презрительно окрестили ее Gefrierfleisch-Orden, «медалью замороженного мяса», и придумали реалистическое объяснение цветам ленты, которой она крепилась в петлице, черно-бело-красной: тонкая черная полоска посередине – это были мы, белая слева и справа – снег, а красная вокруг – русские.
Война возобновилась. Пошли разговоры о новом крупном наступлении, которое должно было завести нас далеко на восток, до Волги, Кавказа, Сталинграда. Почему бы не до Урала, говорили мы.
Однако те из нас, кто начал сомневаться в нашем превосходстве, теперь могли успокоиться. Наша техника полностью обновилась, мы получили столько танков и бронемашин, сколько было до начала войны. Из Германии прибыло пополнение. Наше вооружение улучшилось: 50– и 75-миллиметровые орудия наших танков были наращены длинными трубами, позволявшими на равных сражаться с грозным Т-34. И еще, мы теперь имели 75-миллиметровое противотанковое орудие.
Мы сильно повеселились, получив посылку, которая должна была бы остаться незамеченной в этом потоке: огромные ящики, набитые меховыми манто, серыми, черными и бурыми. Некоторые были очень дорогими. Это стало результатом пропагандистской кампании рейхсминистра Геббельса, приказавшего собирать по всей Германии теплые вещи, «чтобы помочь нашим солдатам на Восточном фронте». Нам они теперь уже оказались не нужны.
Новый командир батальона Горн, кавалер Рыцарского креста, один из самых лихих и заслуженных офицеров дивизии, сделал меня своим адъютантом. Он – о, чудо! – предоставил мне особый отпуск на четырнадцать суток. На аэродроме Курска я встретил летчиков, знавших Эрбо. Они были счастливы подвезти его брата на своем «Юнкерсе-52» до Лемберга, на тысячу шестьсот километров на запад. В Лемберге я впервые за двенадцать месяцев увидел немку: это была медсестра, давшая мне ДДТ. Я был ослеплен.
Десять дней в родительском доме прошли, как сон. Я делил их между прогулками по лесу, охотой на косуль и общением с родителями, которые избегали говорить о войне. Два последних дня свободы я провел в объятиях Гизи. Она была ошарашена, когда я возник перед ней в ее кабинете Kriegsdienstmädchen (Женской вспомогательной военной службы).
Другой «Юнкерс» доставил меня назад в мою вторую семью, каковой стала для меня группа боевых товарищей, без которых я не представлял себе жизни. Из госпиталя вернулся Кристианс; он снова принял командование своим взводом противотанковых орудий. Молодые офицеры заменили погибших.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.