Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942 - [29]
– Можете собираться. Вот уже четверть часа, как мы находимся в состоянии войны с Советским Союзом.
Он услышал по рации своего танка первый бюллетень берлинского радио и речь Гитлера. Фюрер Великого рейха объявил своему народу о своем непоколебимом решении покончить, раз и навсегда, с большевизмом.
– А с чего это ты стал слушать радио в такой час? – спросил я Мейера.
– У меня со вчерашнего вечера было предчувствие. Гитлер любит начинать свои наступления в воскресенье.
Значит, мы начали войну с русскими! До самого последнего момента некоторые из нас готовы были биться об заклад, что это никогда не произойдет. Они бы проиграли.
Ну, теперь я получу «мою» войну. Как долго я ждал ее! Время нетерпения заканчивалось. Начиналось так страстно желаемое время испытаний.
Глава 7
Движение к бесконечности
«Ротор» вдруг начал вращаться быстрее. Центробежная сила ощущалась сильнее. Одновременно пол стал уходить из-под ног. До сих пор многие смеялись или весело кричали. Сейчас раздались испуганные крики. «Остановите! Остановите!» – кричали некоторые. Другие посматривали в сторону выхода, но дверь была заперта. Человек, регулирующий скорость, был невидим. Слышал ли он крики тех, кто испугался? Или же слышал только тех, кто продолжал кричать от радости, вопя: «Быстрее, еще быстрее!»
Наша 9-я танковая дивизия не сразу пришла в движение. Ее командир был старым австрийцем, очень культурным: помимо военного образования, он имел две докторские степени, по философии и филологии. Очевидно, он считал, что наши силы следует поберечь для крупных сражений, а не расходовать в мелких приграничных стычках, в которых пехота справится одна. Эта тактика блестяще оправдалась в предыдущих кампаниях. Удары кулаками пехотных соединений выводили противника из равновесия, а затем танки шли на прорыв, не обращая внимания на происходящее слева и справа. Таким способом мы дошли до Вислы, Ла-Манша и Пелопоннеса. Таким же рассчитывали быстро дойти до Днепра и – как знать? – может быть, до Москвы.
Утром 26 июня батальонный вестовой привез нам приказ выступать. Мы ждали его с часу на час. Все было готово уже два дня назад. Двигатели двадцати пулеметных бронеавтомобилей и такого же количества машин сопровождения взревели одновременно. Команды следовали одна за другой, орали бортовые рации. От танка к танку передавались давно выработанные условные сигналы. Механики возились возле моторов, отказывавшихся запускаться.
Наконец мы двинулись по дороге, ведущей к Бугу, к раскатам грома, доносившимся оттуда, начиная с 22-го. Нас тут же окутала пыль. Пыль не знает границ: нам еще предстояло встретиться с нею в России, где не было ни дорог, ни асфальта. Она была ужасна, эта жирная пыль, красная или желтая, она проникала всюду: в глаза, в ноздри, в рот. Ночью мы ощущали ее на языке. Она покрывала плотной вонючей простыней всё: пулемет, прибор наведения пушки, сиденья, ящики с боеприпасами, рацию. Невозможно было содержать все это в чистоте! Борьбу с нею мы прекратили через несколько часов. В следующие четыре месяца пыль нас не отпускала. Только снегу удалось прогнать ее.
Было жарко, очень жарко. Солнце палило безжалостно. Мы сразу же сбросили свои черные танкистские кители, украшенные эмблемой, унаследованной нами от «Гусар смерти» Вильгельма II: «мертвой головой».
Дорога была испещрена ямами, и технику раскачивало, словно корабли в бурном море. Чтобы не вылететь в придорожную канаву, приходилось крепко держаться за турель.
Наконец, мы прибыли в первую захваченную у противника деревню на правом берегу Западного Буга, служившего до 22 июня границей. Она пребывала в жалком состоянии. Наша артиллерия ее полностью разрушила. По обочинам валялись туши домашней скотины, раздутые, словно воздушные шары. Война схватила меня за горло и после уже не отпускала. Приходилось к ней приспосабливаться! До сих пор я не видел ее истинного лица. Несколько остовов танков, замеченные из окна поезда Брюссель-Париж в июле 1940 года, оставили меня равнодушным. А здесь было совсем другое дело, здесь все это оказалось близко. От трупов, пролежавших четыре дня на солнце, исходил сладковатый тошнотворный запах, вцеплявшийся в ноздри, проникавший под кожу. Как пыль.
Но отвратительные ощущения не закончились. За деревней дорога, извиваясь, пошла в гору. Я увидел, как на верхушке холма командиры танков, шедших впереди, вдруг стали зажимать носы. Что там такое? Справа, в придорожной канаве, лежала в ряд целая рота русских. Все они были мертвы. Видимо, наша артиллерия накрыла их на марше. «Конечно, – подумал я, – они не могли знать, что Гитлер нападет в это утро…» Сто двадцать трупов, прожаренных солнцем, почерневших, покрытых мириадами мух. Танковая колонна двигается медленно, иногда слишком медленно, потому что все время возникают пробки. Поэтому мне пришлось провести целых полчаса в соседстве с этими трупами и этими мухами. Для меня это было слишком.
До сих пор я не получил приказа отправиться на разведку с моим патрулем. Мы проследовали через Жолкву, расположенную к северу от Лемберга[37]; она горела. Мы увидели первые, еще дымящиеся, подбитые русские танки; их экипажи сгорели заживо. Мы увидели первые могилы немецких солдат, со стальной каской на маленьком березовом кресте и надписью:
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.